— Что за срочность? Ты ведь знаешь, что я заплачу…

— Знаю, знаю. Но если кто-то за тобой так охотится, ты можешь и не дожить до вечера, ясно?

— Куда яснее. — Я поднялся к себе и выписал чек. Вместе с чеком я дал ему доллар на такси до набережной, потом влез в машину. За три сотни это было совсем неплохое приобретение. Даже с учетом доллара сверху. Я запустил двигатель, прислушался к низкому утробному урчанию, вселившему в меня чувство уверенности, включил скорость и тронулся в короткий путь на север.

Пэт ошибся, когда сказал, что Карл Эвелло в городе. За последнюю неделю он сменил два адреса и сейчас жил в Йонкерсе, в самом фешенебельном районе.

На первый взгляд дом мог бы показаться скромным. Потом вы обращаете внимание на тщательно ухоженный садик, замечаете «кадиллак» с открывающимся верхом, новый «бьюик-седан», стоящие рядышком в гараже, который мог бы достойно выглядеть, как крыло Тадж-Махала. Вы прикидываете, что в доме не меньше двух десятков комнат, и видите, что предусмотрена каждая мелочь.

Я подкатил к подъезду по крытой аллее. Где-то за домом слышался приятный женский смех на фоне тихой музыки из радиоприемника. Засмеялся мужчина, к нему присоединился другой.

Я заглушил двигатель и вылез из машины, соображая на ходу, как лучше поступить — явиться без предупреждения или пройти через обычную процедуру. В этот момент послышался шорох шин на аллее, и я увидел светло-зеленый «мерседес», который остановится около дома, коротко просигналил в знак привета, взревел и заглох.

Странная вещь красота. Например, все дети прекрасны независимо от того, как они сложены. В какой-то момент любая женщина прекрасна, лишь бы была подходящего цвета. Здесь главную роль играет не внешний фактор, а нечто более сложное, не поддающееся точному описанию, но воспринимаемое с первого взгляда, и именно этим обладала женщина, которая вышла из «мерседеса».

У нее были светло-каштановые волосы, буйная копна волос в отблесках солнечного света. Она улыбнулась мне, и в очертаниях ее рта было столько своеобразного великолепия, что все остальное отошло на задний план. Он был обольстительно красивый, с полными и влажными губами, своевольный и нетерпеливый.

Она подошла ко мне быстрыми шагами, чуть заметно улыбаясь, и легкий ветерок трепал ее волосы.

— Привет, — сказала она. — Приехали в компанию?

— Нет, — сказал я. — К сожалению, по делу.

Она засмеялась гортанным смехом, обнажив ровные зубы, скользнула по мне мгновенным оценивающим взглядом, и на лице у нее появилось смешанное выражение озадаченности и любопытства.

— То-то я вижу, что вы немножко не такой, — сказала она.

Я промолчал, и она протянула мне руку.

— Мики Фрайди.

Я улыбнулся и взял ее руку.

— Майк Хаммер.

— Два Майкла.

— Похоже, так. Вам придется сменить имя.

— А почему не вам?

— Вы правильно сказали, что я не такой. Я говорю, а не мне говорят.

Она сжала мне руку, и ее смех заглушил все другие звуки.

— Все-таки я останусь Мики… во всяком случае, пока. — Я выпустил ее руку, и она спросила:

— Ищете Карла?

— Совершенно верно.

— Не знаю, что там у вас за дело, но попробую помочь. Дворецкий все равно скажет вам, что Карла нет, так что не будем его спрашивать, ладно?

Вот такой и надо быть, подумал я. Дружелюбной и без всяких выкрутасов. Чтобы каждому было видно хорошее воспитание. Чтобы оно могло проявиться во всем своем блеске. Если она берет вас за руку, то так, будто вы близки и знаете друг друга всю жизнь; если заводит разговор, то так, будто его только что прервали.

Мы пошли вокруг дома по дорожке, вымощенной каменными плитами и обсаженной цветами, нисколько не торопясь и любуясь красотами этого райского уголка.

Я предложил ей сигарету, щелкнул зажигалкой, потом прикурил сам. Выпуская дым изо рта, она спросила:

— Кстати, какое у вас дело? Как мне вас представить — как своего друга или как-нибудь еще?

Ее рот был слишком близок и вызывающе нетерпелив. Смотреть на него было таким же испытанием, как для голодающего смотреть на жареный кусок мяса на вертеле. Я глубоко затянулся и сказал, глядя ей в глаза:

— Я ничего не продаю, Мики… пока не пришла беда. Возможно, я ошибаюсь, но очень сомнительно, чтобы меня нужно было представлять Карлу.

— Не понимаю.

— Тогда прочитайте обо мне. Любая газета даст вам информацию.