Шрифт:
Командиры оперативных штабов и следственных групп болезненно реагировали на просьбы сотрудников, желающих ознакомиться с какими-либо письменными инструкциями. Такое поведение оценивалось как сомнительное. Если человек не верит на слово своим руководителям, значит, и сам доверия не заслуживает. «Когда Привалов потребовал предъявить приказы, на основании которых пишутся провокационные протоколы, Шейнкман провел совещание, предупреждал, что это неверие, зачитав ряд директив Дмитриева», — напомнил в феврале 1939 г. своим товарищам по партии прежние практики сотрудник Соликамского райотдела Пулов [155] .
155
Выписка из протокола № 4 закрытого партсобрания партколлектива УГБ Ворошиловского РО НКВД с участием комсомольцев от 11.02.1939 г. // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 16110. С. 82. Впрочем, сам В. Е. Привалов не пострадал. В партийной характеристике, составленной в ноябре 1938 г., Владимир Евтихеевич выглядит сознательным большевиком — пропагандистом и внештатным инструктором, не замеченным «в антипартийных и антиморальных поступках», но также и добросовестным сотрудником: «к оперативно-следственной работе отношение хорошее». Характеристика на члена ВКП(б) Привалова В. Е. 15.11.1938 г. // ГОПАПО. Ф. 59. On. 1. Д. 336. С. 11.
«Я выполнял приказания и распоряжения (устные, так как письменных приказов центра и области на протяжении 1937 и 1938 гг. я не видел, и никто их нам не показывал…» — позднее оправдывал свои поступки М. И. Аристов, сотрудник пермского ГО НКВД [156] .
Для служебных надобностей использовался особый словарь. Жертв операции редко «арестовывали»; чаще всего «снимали» или «изымали»; на допросах «уговаривали» или «беседовали»; на тройку «выставляли». Иногда вместо «тройки» говорили «альбом» [157] . Да и сама тройка при УНКВД приговоров не выносила. Она «заслушивала» и «постановляла». И только в итоговой части эвфемизмов не допускалось: «Такого-то расстрелять. Лично принадлежащее имущество конфисковать». Самого строгого наказания заслуживали лица, оскорбившие органы. В сентябре 1937 г. тройка при УНКВД Свердловской области постановила расстрелять Николая Васильевича Педанича, арестованного Пермским горотделом НКВД, за то, что, будучи сыном кулака и уроженцем г. Полтавы, он «среди рабочих систематически дискредитировал вождей партии и Советского Правительства, заявив: „Вот один нарком расстрелял тысячи и за это получил орден“» [158] .
156
Выписка из протокола допроса Аристова М. И. 28.03.1939 г. // ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1.Д. 12113. Л. 58.
157
В своем кругу церемонились много меньше. Н. А. Костин, арестованный в 1937 г., показал на допросе, как его допрашивали в «застенке КПЗ» ответственные сотрудники областного аппарата.
«Избивая меня, Харин, Гайда и Хальков заявили мне, что они по приказанию Боярского и Дмитриева монтируют общее дело на чекистов, и что передо мной якобы избивались Файнберг, Плахов, Другов И. И., Моряков, Весновский и Горбак. […] Говоря об избиениях, Гайда и Харин комментировали это следующими словами: „Когда мы били Морякова, то он все старался нам заговорить зубы, пел соловьем, а мы его бьем, да бьем“».
Выписка из протокола показаний обвиняемого Костина Н. А. 7.03.1939 г. // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 15328. Л. 91.158
Выписка из протокола заседания тройки при УНКВД Свердловской области от 9 сентября 1937 г. // ГОПАПО. Ф. 641/2. On. 1. Д. 26343. С. 3. И тройка, и горотдел, и Педанич имели в виду одно и то же лицо — наркома внутренних дел СССР Н. И. Ежова, летом награжденного орденом Ленина.
В случае оперативных надобностей, когда это по каким-то не очень ясным резонам требовалось, сотрудники НКВД использовали и посторонних: должностных лиц — для составления проскрипционных списков, партийных активистов — для арестов, работников прокуратуры — для выписывания ордеров. Для изъятия активного антисоветского элемента в прокурорских санкциях не нуждались. Но все это были подручные, а не равноправные партнеры или тем паче патроны либо контролеры.
На местные партийные инстанции перестали обращать внимание. Маем 1937 г. датируются последние обнаруженные нами докладные записки об оперативных акциях НКВД, адресованные начальником Ворошиловского отдела секретарю горкома. 22 апреля капитан госбезопасности Моряков информирует партсекретаря Павловского о «нанесенном оперативном ударе по к/p шпионско-диверсионным и троцкистским элементам за время 1935/36 и 1937 г.». Через несколько дней он отправит по тому же адресу новую записку:
«О контрреволюционных проявлениях со стороны троцкистских, фашистских, сектантских и кулацких элементов в Ворошиловском районе» [159] .
Затем сообщит о настроениях трудящихся в дни первомайских торжеств:
«В колоннах не чувствовалось оживления и песен. […] Отдельные цеха Березниковского химкомбината явились на демонстрацию с малочисленным составом людей. […] К моменту митинга люди из колонны разошлись, портреты вождей были разбросаны на тротуарах. […] Необходимо отметить значительную активность и участие в демонстрации трудпоселенцев. В Усолье из 5000 участников демонстрации до 900 человек было трудпоселенцев. […] Политическое настроение рабочих в связи с праздником в основном здоровое. В течение всего дня и ночи на улицах г.г. Березников и Соликамска не было отмечено никаких эксцессов, открытых а/с проявлений и высказываний» [160] .
159
Моряков — Павловскому. Докладная записка «О нанесенном оперативном ударе по к/p шпионско-диверсионным и троцкистским элементам за время 1935/36 и 1937 г.». Березники. 22.04.1937; Моряков — Павловскому. Докладная записка «О к/рев. проявлениях со стороны троцкистских, фашистских, церковных, сектантских и кулацких элементов в Ворошиловском районе по состоянию на 25.04.1937». Г. Березники // ГОПАПО. Ф. 59. On. 1. Д. 302. Л. 97-102; 106–112.
160
Спецзаписка о ходе первомайских празднеств по Ворошиловскому району. По состоянию на 2 мая 1937 года // ГОПАПО. Ф. 59. On. 1. Д. 302. Л. 94–95.
И все. Больше вплоть до 1939 г. районные и городские отделы НКВД, а тем более специально созданные оперативные группы городскому (районному) партийному руководству никакой информации не поставляют, кроме справок «о наличии компрометирующих материалов на членов и кандидатов ВКП(б)» и списков арестованных партийцев. Иногда — очень редко — начальники районных отделов прибегают к отжившей этикетной форме: просят санкционировать арест того или иного хозяйственника, входящего в районную номенклатуру, так как НКВД установлено, что такой-то «…является участником эсеровской организации» [161] . Зато они охотно выступают на пленумах районных комитетов: критикуют, наставляют, призывают к бдительности, разоблачают и угрожают. Что касается березниковских корреспондентов, то они встретятся только на очной ставке, где арестованный 3 июня 1937 г. М. А. Павловский тщетно будет убеждать А. П. Морякова сознаться в подготовке им вооруженного восстания против Советской власти. «Мне запираться не в чем, и все, что сказал Павловский — ложь», — ответит бывший начальник горотдела НКВД [162] .
161
См.: Шейнкман — Зубареву. 21.02.1938. Г. Березники // ГОПАПО. Ф. 59. Оп. 1.Д. 304. Л. 137.
162
Из протокола очной ставки между арестованными Павловским М. А. и Моряковым А. П. 15.10.1937 г. // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 15357. Т. 1. Л. 73. В январе 1937 г. выездная сессия военной коллегии Верховного суда СССР приговорит упрямого капитана госбезопасности к расстрелу на основании обвинительного заключения, сфабрикованного его бывшими коллегами. См.: Обвинительное заключение по обвинению Морякова Александра Петровича в преступлениях, предусмотренных ст. 58 п. 2,8, 11 УК РСФСР // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 15357. Т. 1. Л. 91–94. Тогда же был расстрелян и Моисей Абрамович Павловский, в течение двух месяцев сопротивлявшийся своим следователям, но, в конце концов, принужденный к капитуляции. См.: Обзорная справка по делу № 958296 по делу Павловского М. А. 18.09.1955 г. // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 15357. Т. 2. Л. 6–8.
Одновременно сотрудники НКВД получили временную защиту от партийной критики. Так, уже в мае 1937 г. главный механик завода № 172 имени Молотова С. А. Кушаковский был удален с городской конференции, а затем исключен из ВКП(б) «за антипартийное выступление на городской конференции», а именно за критику методов работы начальника горотдела НКВД Колчина [163] .
Во время массовой операции коренным образом изменилась направленность информационного обмена: вместо рапортов партийному начальству из районных и городских отделов внутренних дел сплошным потоком идут сообщения из райкомов об исключенных партийцах, скрывавших свое истинное лицо, в том числе и кулацкое происхождение. Об этом же информируют органы и промышленные предприятия, пересылающиеим длинные списки уволенных в связи с дурным социальным происхождением или прежней службой в белых армиях. Вот только коэффициент полезного действия таковых обращений кажется низким. Райотделы НКВД слабо реагировали на партийные сигналы. Складывается впечатление, что отделы НКВД, оперативные штабы и группы просто не обращали внимания на докучливых помощников, отрывающих их от исполнения особо важного задания. Сотрудники НКВД даже с собственной «…агентурой работать перестали» [164] . Тут стало не до отдельных доброхотов или целых партийных учреждений [165] .
163
Прения по этой теме заслуживают внимания. Сначала Кушаковский обвинил члена горкома ВКП(б) Колчина, что тот ведет себя не по-партийному:
«Ты меня заставлял подписать то, что я не знаю. Кто тебе дал на это право, чтоб записать своей рукой за подписью Кушаковского? Где такие советские законы. А когда я отказался, ты стал стращать меня, что отдашь под суд. Кто тебе дал на это право?».
Затем президиум конференции разъяснил, что такое право у т. Колчина есть. А вот критиковать его значит «…клеветать на органы». И Кушаковского следует немедленно лишить мандата.
Степочкин:
«…Предоставлять трибуну для того, чтобы клеветать на наши органы НКВД, никому не предоставлено право».
В зале зашумели.
Булышев:
«Я считаю, что в выступлении т. Кушаковского идет речь не обо всем НКВД, а о т. Колчине как коммунисте».
Объявили перерыв, после которого секретарь горкома Высочиненко авторитетно разъяснил:
«Выступление т. Кушаковского является исключительно антипартийным выступлением. […] Партия посадила Колчина на работу начальника горотдела НКВД — и здесь речь идет о производственной работе Колчина. Органы НКВД в борьбе с врагом показали себя гордым стражем политики партии, и только враждебные элементы, только враги партии клеветали на органы НКВД. […] Тов. Диев: Мое предложение — т. Кушаковского как делегата данной конференции исключить и все материалы о нем передать в НКВД».
Стенограмма V городской партийной конференции. Г. Молотово. 5–6 мая 1937 г. // ГОПАПО. Ф. 620. Оп. 17. Д. 49. Л. 216–253.
164
Рапорт сержанта госбезопасности Окулова С. Н. особоуполномоченному УНКВД по Пермской области лейтенанту государственной безопасности Мешкову. Б.д. // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 7004. Л. 72.
165
«С момента принятия РО НКВД меня завалили разными материалами, указывающими на вражеские действия отдельных работников и коммунистов, — жаловался на партийном активе Щучье-Озерского района Шестаков. — Многие из проверяемых мною этих материалов факты не подтверждаются…».
Из протокола собрания райпартактива Щучье-Озерского РК ВКП(б) 26.01.1938 г. // ГОПАПО. Ф. 596. On. 1. Д. 51. Л. 61.Хотя последние и старались вовсю:
«Горком только и спрашивал: как у вас дела с выкорчевыванием, сколько поступило заявлений от членов партии и т. п.» [166] .
Учреждения, бывшие в течение десятилетий остовом власти, — городские и районные партийные комитеты — в массовом сознании приобрели зловещие черты вражеских гнезд, в которых заклятые враги народа, окруженные подхалимами, из года в год вынашивали зловещие планы, готовили диверсии, занимались шпионажем и вредительством. Столь же пораженными выглядели областные и районные советы, дирекции предприятий и даже союзные наркоматы. «Свердловский обком превратился из штаба революционного в штаб контрреволюционный, — разъяснял рядовым сотрудникам НКВД ответственный докладчик, — отсюда видно, что секретарь обкома Кабаков оказался враг народа, он посылал свои вредительские кадры по всей Свердловской области. Кабаков послал в пермскую партийную организацию эсера, врага народа Голышева и Золотарева — и других. Они расставили здесь свои кадры и творили гнусные дела на ответственных государственных и партийных постах» [167] .
166
Из протокола XVII городской партийной конференции. Г. Чусовой. 15.05.1938 г. // ГОПАПО. Ф. 1241. On. 1. Д. 272. Л. 5.
167
Протокол № 3 партийного собрания парторганизации отделения связи Пермского Горотдела НКВД. 3.07.1937 г. // ГОПАПО. Ф. 78. On. 1. Д. 110. Л. 31–32. Следует заметить, что секретарь горкома ВКП(б) Голышев совсем недавно был для сотрудников пермского горотдела большим начальником: делал доклады на объединенном партсобрании органов НКВД, критиковал, учил бдительности, ставил задачи. Выступающие после него ответственные сотрудники отзывались о секретаре горкома в высшей степени почтительно: «тов. Голышев в своем докладе сказал, что чекист должен распознавать врага, вооруженный политикой, а для этого нужно всемерное повышение своего теоретического кругозора, что на сегодняшний день, надо сказать, идет очень плохо, а отсюда в оперативной работе имеется ряд недостатков. Тов. Голышев говорил, что нужно заниматься и с беспартийной массой. […] Заслушав доклад тов. Голышева нам нужно крепко призадуматься, мы — как авангард — являемся недостаточно политически грамотными» и т. д. и т. п. Протокол общего гарнизонного собрания парторганизации органов НКВД, состоявшегося 16 августа 1936 г. // ГОПАПО. Ф. 78. On. 1. Д. 29. Л. 5. В феврале 1937 г. в парторганизации технических служб НКВД сурово критиковали лиц, которые «вместо глубокого вскрытия недостатков, занялись обвинением т. Голышева…» // ГОПАПО. Ф. 20. On. 1. Д. 243. Л. 39.
После всех этих разоблачений для сотрудников НКВД партийные комитеты перестали быть авторитетными учреждениями. Они утратили свои контрольные функции и над парторганизациями, действовавшими или бездействовавшими в системе органов наркомвнудела.
«Вот возьмите, первичная партийная организация Чусовского горотдела НКВД имеет в своем составе около 40 чел. Об этой организации сложилось представление, что она „тайна гарема“, […] что там люди авторитетные. Придет представитель горкома и считает, что туда вообще опасно заходить, как бы не засесть», — критиковал робких партийцев делегат городской конференции от НКВД Баранов [168] . Члены президиума не реагировали. В Ворошиловском райотделе с сентября 1937 г. по июль 1938 г. вообще «…никаких собраний партийных не было» [169] .
168
Из протокола XVI Чусовской городской конференции ВКП(б). 4.05.1937 г. // ГОПАПО. Ф. 1241. On. 1. Д. 264. Л. 8.
169
Выписка из протокола № 4 закрытого партсобрания партколлектива УГБ Ворошиловского РО НКВД с участием комсомольцев от 11.02.1939 г. // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 16110. С. 82.