С этими словами орк вытащил свиток, который я, перед тем как в мясцо вцепиться, за пояс заткнула, и степенно удаляется. К тому времени как он вернулся, я уже только пальцы облизывала.

– Вкусно, – сообщила я, и папашка радостно осклабился.

Может показаться, что вернулся он быстро и, возможно, просто выбросил пергамент, но я папке верила. А спустя семь суток мой шенге, улыбаясь так, словно ради меня только что свернул пару гор, протянул ответ. Вот теперь я была ну очень удивлена – слишком быстро. Получается, семь суток – три от полога до дворца, три обратно, это шесть, но… вполне возможно, если кто-то ради этого письма гнал лошадей. Или письмо, выброшенное из-за полога, сразу попало к нашим патрулирующим границы стражникам, и те распознали символы королевского шифра, или… Или даже не знаю что.

Рассуждать долго я причин не видела, быстро сбегала и вымыла руки, затем развернула свиток.

От счастья неземного пропускаю момент, когда меня тащат мыться. Это только кажется, что орки – грязные вонючие морды, – они каждое утро моются в реке и чистят свои оскалы размочаленными на концах веточками, прочищают носы и даже… уши моют! И вот как только это стадо фыркающих мордоворотов покидает горную речушку, папашка тащит туда меня. Иногда даже сонную! И меня, наследную принцессу Оитлона, швыряют в ледяную воду! Я и во дворце полностью мылась раз в неделю, а то и реже, и умывание было кончиками пальчиков в теплой воде! А тут холодная! Но бодрит однозначно.

– Шенге, не на… буль-буль… Бр-р! – вылетаю на берег, а орк хохочет, бросая мне то, что когда-то было простыней, а теперь мое персональное полотенце, которое я лично стираю ежедневно и сушу потом на дереве.

И как я без шенге буду? Стало очень грустно, но папа прав – нужно идти в Хорнасс! Подхожу к шенге, меня берут на ручки и несут в охт переодеваться.

У орков я жила уже двенадцатый день. Тут не было министров, моего секретаря и привычной для наследницы бумажной работы, но тут было… чудесно.

– Утыррка, еда! – сообщает мне папашка, едва я успеваю переодеться, и я бегу на выход из спальной пещерки.

Орки при моем появлении радостно улыбаются без демонстрации клыков, а я сажусь на бревно, которое папка специально для меня приволок. Им-то хорошо, сидят себе скрестив ноги на шкурах, а вот у меня после подобного ноги немеют, папашка раз заметил, как я, пошатываясь, встаю, и приволок мне бревно. Обожаю я своего шенге.

Пока жую теплое мясо и белые, пряные корешки, папашка о чем-то переговаривается с остальными. Потом на меня смотрит и спрашивает:

– Утыррка, гулять?

Радостно киваю и бегу натягивать свои сапоги из мягкой кожи – папашка сделал! Для меня! Люблю его. И мы идем гулять.

Утренний лес в Готмире – это нечто особое… Птицы тут щебечут тихо, словно боясь, что их услышат, временами вдали слышится рев волков, но они чуют запах орка и не идиоты же, чтобы с моим папиком связываться, а вот ящеры и марагхи могут – тупые они.

– Утыррка читать письмо от короля? – спрашивает папашка, когда я перепрыгиваю через лужу.

И да здравствует лужа, в которую я от удивления свалилась!

– Шенге знать? – поднимаясь и отряхиваясь, спрашиваю я.

– Шенге умный, – папашка радостно скалится. – Что говорить темный король?

Темный – потому что мой реальный папка с длинными черными волосами, которые любит носить распущенными, потому что так нравится маме… Ах, вот у них любовь, мне бы так.

– Король приказал идти в Хорнасс, – печально сообщаю я.

– Утыррка хотеть в город? – грустно спрашивает орк.

– Утыррка… не знает, чего хотеть, – говорю искренне и сама удивляюсь этому. – Шенге, Утыррке хорошо здесь, но…

– Но путь ведет дальше. – Папашка грустно кладет лапу на мое плечо. – Шенге все понимать, только шенге тяжело очень.

И мне тяжело, а что делать?

Мы вернулись в лагерь, шенге постоянно грустно вздыхал… Никогда не думала, что орки такие умные!