Шрифт:
— Давайте к делу, господа. Что вам от меня нужно?
Он не предложил им сесть и не давал даже намека на то, что собирается обменяться с ними рукопожатием.
— Мы хотели бы выразить нашу радость по поводу развития последних событий, Ваше Величество, — сказал Дюплесси. — Можно снова рассчитывать на Божью справедливость.
Петр достал часы и оставил их в руке.
— У вас есть одна минута. Либо вы говорите, что вам нужно, либо я звоню моему слуге, чтобы он проводил вас.
Он мог быть достаточно резким, если требовали обстоятельства, а в данном случае, он полагал, это было необходимо. Его тон произвел желаемое действие. Маленький перестал пыжиться, толстый отодвинул его в сторону и подошел к Петру.
— Речь идет о казино в Топчидере. Месье Дюплесси и моя скромная особа представляем консорциум, который вел переговоры о концессии с королевой Драгой. Ввиду событий прошедшей ночи это, видимо, было пустой тратой времени, если можно так выразиться.
— Ввиду каких событий? — удивленно спросил Петр.
Оба посмотрели на него с недоумением.
— И о каком казино вы говорите? О каких переговорах?
— Ваше Величество, наверное, не поставили в известность, я имею в виду проект Топчидер. Дело обсуждалось с покойной королевой, но, учитывая события последней ночи…
— Какие события?! — закричал Петр. Он догадывался, о чем говорил этот человек, но все это было до крайности неприятно, и весь этот разговор в высшей степени раздражал его.
Господа молча обменялись беспомощными взглядами, они не понимали, отчего принц так взорвался. На этот раз инициативу взял на себя Дюплесси, делая попытку отбросить наконец все недомолвки.
— Лишение… свержение… — Он безуспешно пытался найти правильное выражение. — Низвержение королевской четы. — Он буквально сник под испепеляющим взглядом Петра: — Я имею в виду… государственный переворот.
Доктор Поллак пришел ему на помощь:
— По-видимому, одно, и между тем решающее, сообщение Вашему Величеству еще не поступило. — Он подождал реакции принца и, когда ее не последовало, дал разорваться бомбе.
— Как мы узнали от наших сотрудников в Белграде, король Александр и королева Драга погибли в результате государственного переворота.
— Государственного переворота? И, простите, когда? — спросил Петр, внезапно почувствовав какую-то пустоту в желудке. Кто из них сошел с ума: он или эти двое? Он что, неправильно прочитал дату в телеграмме или что-то изменилось в планах заговорщиков?
Доктор Поллак, опытный адвокат, заметил по тону принца, что тут что-то не так, но ничего не сказал. Дюплесси, у которого, однако, отсутствовал инстинкт его партнера, очертя голову кинулся в бой:
— Вчера вечером, сэр.
— Вечером во вторник?
— Совершенно верно, Ваше Величество, во вторник, 10 июня, в Белграде, или 29 мая по старому стилю.
Петр не мог далее выдерживать взгляды этих двоих и отвернулся. Теперь ему было ясно то, о чем мгновение назад он только догадывался. Он снова повернулся к ним.
— По старому стилю, или по юлианскому календарю, вчера было 28 мая, а не 29, — сказал он. — Вы забыли, что разница между используемым в Сербии юлианским календарем и здешним григорианским с января 1900 года составляет не двенадцать, а тринадцать дней. Что же касается государственного переворота, то вы и в этом случае дезинформированы. Событие такого рода в Белграде не происходило — ни вчера, ни сегодня. Таким образом, вы можете дать указание своим сотрудникам и далее вести дела с действующим правительством. Оно достаточно коррумпировано, чтобы предоставить вам концессию на казино в Топчидере.
Он подошел к столу, нажал на кнопку звонка и сказал вошедшему Альберту:
— Господа хотели бы уйти.
Молча прошагали они из комнаты — или он так задумался, что не слышал их прощальных слов. Все было ясно. Кто-то из их сотрудников сообщил этим гиенам, что 29 мая по белградскому исчислению сербская королевская чета должна быть убита. Не теряя ни секунды, они поспешили к новому королю, чтобы завершить с ним переговоры, которые вели, как они считали, с убитой королевой. Эта спешка позволяла предположить, что и другие консорциумы усиленно интересуются концессией; эти двое предприняли отчаянную попытку заполучить лицензию прежде, чем конкуренты освоятся с новой обстановкой.
Петра охватило неприятное ощущение: посетители будто отравили воздух в комнате, — он открыл окно. Осознание того, что он пребывал в иллюзии относительно характера переворота, резануло ему сердце. Какая наивность — решить, что Машин не проигнорирует его пожелание избежать каких-либо эксцессов. Петр высказал пожелание и верил — его примут во внимание. Визит Дюплесси и Поллака ясно показал — все убеждены, что королевская чета будет убита. Ему стало страшно. Неужели его путь к власти неминуемо должен пройти через реки крови? Означает ли это, что его сторонники убийцы? И что подумают о нем его друзья-социалисты? Смогут ли они и весь мир поверить в его невиновность, если он и сам в этом сомневается?