— Ну, во всяком случае, Простофиля точно в форме! — констатировала Окса, сжав руку отца. — А-а-а!!! Это еще что?! — вдруг заверещала она, пинаясь куда-то в пустоту.

— Э-э… Извини, Окса! Кажется, я задел твою ногу…

— Тугдуал, это ты? — тут же среагировал Леомидо. — Слава богу, ты тут… ты в порядке?

— Да, все путем, не переживайте, — ответил парень с обычной небрежностью. — Но вам нужно пойти со мной. Кажется, я что-то нашел… Окса, дай мне руку, и вы все тоже держитесь за руки, ладно? Я вас проведу.

Тугдуал пощупал ногу Оксы, потом бок, пока не добрался до ее ладони, и девочка порадовалась, что кругом царит тьма. По крайне мере никто не видит, как она покраснела…

Беглецы взялись за руки и осторожно поднялись на ноги. Тьма вокруг по-прежнему стояла кромешная, но глаза уже начали потихоньку привыкать: мало-помалу они начали различать в темноте сиреневые серые пульсирующие вспышки, от которых тьма казалась живой. На Оксу это произвело сильное впечатление: у нее по телу бежали мурашки.

— Красиво, тебе не кажется? — спросил Тугдуал, заметив ее испуг.

— Перестань! — буркнула Окса. — Я и так до смерти боюсь…

Тугдуал покрепче сжал ладошку девочки и уверенно повел их маленькую группу сквозь тьму, пульсировавшую в ритме бьющегося сердца.

— Тугдуал, а можно тебя спросить? — прошептала Окса.

— Слушаю, Юная Лучезарная…

— Ты видишь в темноте?

— Похоже, что так, — коротко ответил парень. — Не забывай, что я из Твердоруков! Помнишь? У нас инстинкты, сила и чувства развиты, как у животных. Но я тут не единственный с такими способностями. Верно, Пьер?

Последний прокашлялся.

— Да… Но должен признать, в ночном зрении ты, похоже, куда более одарен, чем я, мой юный друг! — бросил Викинг.

— Осталось совсем недолго, скоро придем, — сообщил Тугдуал, увлекая спутников за собой.

Они прошли еще несколько шагов по упругой земле, вглядываясь во тьму, становившуюся все светлее и светлее.

А потом в одно мгновение тьма исчезла и перед ними предстал густой темный лес.

Сквозь густую листву гигантских деревьев пробивался лунный свет, освещая подлесок странным бледно-сиреневым светом. Лес, неподвижный и молчащий, казался еще более пугающим, чем если бы в нем кипела жизнь. Беглецы, разинув рот, таращились на застывший пейзаж и не могли поверить своим глазам.

Но тут их внимание привлекло какое-то движение: из земли неожиданно высунулась маленькая головка! Личико, острое, как беличья мордочка, все было усыпано веснушками. Тело неизвестного существа представляло собой длинный толстый корень, который шевелился, отбрасывая комочки земли.

Повернувшись к Беглецам, существо вытянулось настолько, что коснулось пушистых ресниц Оксы. Девочка невольно отшатнулась, и корень тут же подался назад.

— Не двигайтесь… — выдохнул Абакум. — Она боится не меньше нас.

Так все и стояли некоторое время — люди и корень с головой, таращась друг на друга, пока у их ног не села черная бабочка удивительного вида и с очень большим размахом крыльев — добрых тридцать сантиметров! Черные крылышки насекомого трепетали, а крохотные глазки с любопытством пристально смотрели на девочку.

Тут из земли вылезли еще корни с головами, образовав некий странный коллектив. Раздался шепоток. Беглецы прислушались, и, сосредоточившись на этом бормотании, смогли уловить тему беседы.

— Это Юная Лучезарная! — убеждало бабочку одно из маленьких полулюдей-полурастений. — Можешь его известить, что она пришла. Но, пожалуйста, избегай столкновения с Вредоносками!

— Да пребудет со мной удача… А эти люди? Они кто? — спросила бабочка.

Окса кашлянула. Бабочка повернулась к ней, подлетела и погладила девочку по лицу своими шелковистыми крылышками.

Окса, напрягшись, затаила дыхание. Она никогда особо не любила насекомых, даже таких невероятно красивых, как этот вид, касающийся сейчас ее кожи. Окса была готова при малейшем подозрительном движении насекомого тут же прихлопнуть его на месте. Беспощадно!

Но бабочка развернулась и тихо растворилась в лесу, избежав таким образом жуткой смерти путем раздавливания.

— И что это было? — пробормотал Павел.

Ответила ему первая появившаяся головка на корне, причем с возмущенным видом: