Значит, выбора у меня нет.

— Я все сделаю, — сказал я наконец. — И… и будь ты проклята за то, что требуешь этого от меня.

Мэри хотела меня обнять, но я грубо ее оттолкнул.

— Нет! Я сделаю это, и мы квиты. Знать тебя больше не желаю.

На протяжении одной бесконечно долгой минуты Мэри хладнокровно меня изучала. Я лгал, когда говорил, что больше не хочу ее видеть, потому что еще никогда не желал ее так сильно, как в эти мгновения. А она понимала, что я лгу. Если бы она позволила себе что-то сказать, я бы, наверное, ее ударил, но Мэри сдержалась.

— Вот и прекрасно, — заключила она.

С этими словами Мэри повернулась и быстро вышла, и я понял, что больше никогда ее не увижу. Лаэм проводил меня к выходу.

— Поаккуратнее со свертком, — предупредил он, вручая мне зонт. — На улице дождь. Смотри, чтобы устройство не намокло, иначе не сработает.

В терминале космопорта Шеннон меня встретили люди из Службы планетарной безопасности. Двое крепких парней встали по бокам, а пришелец, их командир, сказал:

— Не соблаговолите ли пройти с нами, сэр?

Прозвучало это не как вопрос.

«Мэри, Мэри, — с грустью подумал я. — Похоже, в вашей организации завелся еще один предатель».

— Я могу взять с собой багаж?

— О ваших вещах позаботятся, сэр.

Меня отвели в комнату для допросов.

Через пять часов я поднялся на борт лихтера. Задерживать меня дольше они не могли, поскольку ничего незаконного в моих вещах не оказалось.

Еще в гостинице я достал устройство, которое дал мне Лаэм, и на всю ночь замочил в рукомойнике, а рано утром, до отъезда в космопорт, потихоньку выбросил сверток в люк водостока.

Лихтер доставил меня на орбиту, где дожидался звездолет. Он был огромным — больше самого большого небоскреба; ничего подобного вы еще не видели и наверняка не увидите — к нашей планете звездолет вернется только через несколько сотен лет. Шагая по пассажирской палубе к своей каюте, я пребывал в состоянии легкой эйфории от сознания того, что обратного пути нет. Скоро Земля станет легендой, которую я поведаю своим детям, а до их внуков дойдут лишь обрывки искаженных фактов да ворох сентиментальных небылиц.

Родная планета за кормой все уменьшалась и наконец исчезла совсем. Я глядел на огромные экраны из черного стекла, до рези в глазах всматривался в переполненную звездами и галактиками Вселенную, не имея ни малейшего представления о том, где сейчас нахожусь и куда направляюсь. Мы все, как корабли, думал я. Корабли, потерявшие в тумане порт и оставившие на берегу экипаж.

Когда-то я любил повторять, что только Ирландия и семья могут вызвать у меня слезы. Я плакал, когда умерла мама и когда после этого у отца случился сердечный приступ. Моя малышка-сестра скончалась через считаные часы после своего рождения, убившего маму, и я оплакивал обеих. Когда моего брата Билла сбил пьяный водитель, я рыдал в голос — ведь у меня больше не было семьи. Оставалась только Ирландия…

Но с меня хватит.

Выскочив из душа, Вадим концом полотенца хлестко щелкнул Сергея по голой спине. Тот от неожиданности даже расческу выронил.

— Черт! Больно же!

— А ты не подставляйся!

Вадим перекинул полотенце через плечо и раскрыл дверцу шкафчика.

Сергей недовольно скривился, поднял с пола расческу, посмотрел на себя в зеркальце, прилепленное с внутренней стороны дверцы шкафчика, и слегка подправил прическу.

Вадим выглянул из-за приоткрытой дверцы своего шкафчика и толкнул приятеля в плечо.

— Ну?.. Берем или нет?

Сергей посмотрел на новичка, переодевавшегося на дальней скамейке, и с сомнением поджал губы.

— Что тебя смущает? — Вадим снова ткнул приятеля в плечо. — Ты не видел, что он выделывал на тренировке?

— Да он здесь всего неделю… Я даже не знаю, как его зовут.

— Джеффри. Джеффри Боум. С Франка-Пять. Учился во Фрейре.

— А почему перевелся?

— Вот давай у него и спросим.

Сергей, посмотрев на себя в зеркальце, еще раз провел расческой по волосам и положил ее на полку.

— Ну что?

— Может, лучше кого-то из наших пригласим?

— Кого? — возмущенно хлопнул дверцей шкафчика Вадим. — Покажи мне, кого ты хочешь пригласить на слайдинг? Тебе что, совсем все по фигу?.. Да такой случай подворачивается только раз в жизни! А ты хочешь все угробить?