— Золотой медальон с эмблемой Синанджу?

— Да.

Римо издал протяжный, исполненный муки стон.

— А что случилось с моим медальном? — спросил Чиун.

— Да не с медальоном, а с Руби. По-моему, она погибла.

— Вместе с медальоном?! — воскликнул Чиун.

— Да оставь же ты в покое свой чертов медальон! — огрызнулся Римо. — Я говорю, что Руби, наверно, погибла. На месте пожара нашли труп женщины, и у нее был такой медальон.

— Это ужасно, — сказал Чиун.

— Дай дежурному пятьдесят долларов, — сказал Римо.

— Ну да, конечно. Одной медальон, другому пятьдесят долларов. Ты, должно быть, считаешь, что мне деньги некуда девать.

— Сделай, что я прошу. Дай ему пятьдесят долларов и оставайся на месте еще некоторое время. Как только разузнаю что-нибудь еще, дам тебе знать.

Чиун повесил трубку, даже не ответив.

Секунду Римо смотрел на умолкнувший телефон, затем начал было набирать другой номер, но положил телефон на место и вернулся к столу, на котором стоял его завтрак, и еще раз прочитал статью в «Пост-обсервер». Они предполагали поджог, но поджог этот был какой-то странный. Очаги пожара были обнаружены в четырех разных местах, и при этом никаких признаков применения каких-либо зажигательных средств.

Римо задумался. Судя по тому, как был осуществлен поджог, на хулиганство это не похоже. Хулиган поджигает и тут же уносит ноги. Поджог в четырех местах свидетельствует о том, что это дело рук профессионала, но кому могло понадобиться спалить старый жилой дом? Версия о том, что это мог сделать хозяин дома с целью получения страховки, предварительно тайком вывезя из дома ценное оборудование и продав его, отпадала. Сумма страховки за сгоревшую ньюаркскую многоэтажку не покрыла бы и стоимости дверной ручки.

Так кто же? Зачем?

Подойдя к телефону, Римо набрал номер 800 — условный для данного города код. Это было прикрытие под видом коммерческого агентства знакомств для любителей острых ощущений.

— Привет, любовничек, — раздался женский голос автоответчика с придыханием.

— Алло, — ответил Римо. — Я бы хотел купить плуг.

— Если ты трепещешь от желания так же, как и я, то тебе просто нужна пара.

— Вообще-то я хочу еще раз послушать «Семейство Патридж», — сказал Римо.

— Вот, послушай, — отозвался автоответчик, и после короткой паузы раздалось прерывистое дыхание женщины, бормотание мужчины и затем шепот женщины: «Не останавливайся. Еще, еще, еще!» — и, когда эта порнография пошла дальше, Римо отчетливо проговорил в трубку:

— Пять, четыре, три, два, один.

Запись закончилась. Послышался зуммер, и в трубке раздался голос доктора Харолда В.Смита.

— Да?

— Смитти, должен признаться, что ваше новшество мне понравилось больше, чем набившие оскомину телефонные молитвы.

— А, это вы Римо. В чем дело? — проговорил Смит, и его всегда холодный тон показался еще прохладнее, чем обычно.

— Где Руби? — спросил Римо.

— А разве вы не знаете? — спросил в ответ Смит.

— Если бы знал, не спрашивал.

— Она уехала. Когда я вчера вернулся сюда, ее уже не было. Я подумал, что вы к этому тоже причастны.

— Не было никакой нужды советовать Руби убраться, поскольку уже и так запахло жареным. Она звонила?

— Нет.

— Не знаете, куда она могла уехать?

— К себе в Норфолк она не поехала, — сказал Смит. — Это я уже проверил.

— А куда еще она могла поехать?

Он совершенно ясно представил себе, как Смит пожимает плечами.

— Да куда угодно. У нее есть родственники в Ньюарке. Не знаю. А что? Вы решили снова приступить к работе?

— Пока еще нет, — ответил Римо.

У него неприятно засосало под ложечкой. Он все больше и больше склонялся к мысли, что найденное на пожарище до неузнаваемости обгоревшее тело принадлежало Руби — молодой, красивой, полной жизни Руби, которой все, что надо было от жизни, это просто жить. И во второй раз за последние двенадцать часов Римо ощутил, как им овладевает всепоглощающее чувство скорби, еще более тяжелой от того, что налагалось оно на воспоминания о пережитом. Минувшей ночью его печаль была о себе самом, от сознания того, что детство уже никогда не вернуть. Эта же печаль была более глубокой и исходила из понимания того, что нельзя вернуть жизнь Руби. И во второй раз за двенадцать часов его печаль дала толчок новому чувству — гневу.

— Смитти, — сказал он, — это очень важно. У вас в компьютерах есть что-нибудь о поджогах?

— Я могу расценить это как ваше возвращение к работе?

— Смитти, не нужно со мной торговаться. Есть там что-нибудь о поджогах?

И было в голосе Римо что-то такое, что заставило Смита сказать:

— О каких поджогах? О не совсем обычных? С особой спецификой?

— Да как сказать, — проговорил Римо. — Что-то вроде нескольких очагов возгорания в одном здании. Без всяких признаков применения горючих веществ и в таком духе.