– Н-нет.

Тощий прикусил верхнюю губу. Которая и без того была слишком короткая.

– Я занимаюсь изучением пророчеств волхвов относительно грядущего Апокалипсиса. – Голос Гиньоля сделался едва слышен. – И многим это не нравится. – Он многозначительно закатил глаза. – Вы ведь меня понимаете?

Упологи дружно закивали.

Туанона недовольно поджала губы. Ей не нравилось, когда Гиньоль начинал нести околесицу. Хотя сам он называл это импровизацией.

– Доктор Вин-Винтовский, – потянул Гиньолю руку тощий.

– Профессор Хруль! – браво, по-военному отрекомендовался толстый.

Гиньоль с улыбкой пожал сначала сухую, а затем и потную руку.

– Рад нашей встрече, господа! Искренне рад! Надеюсь, вы не откажетесь… отобедать со мной?

Гиньоль запнулся, поскольку время было еще далеко не обеденное.

Однако упологов это ничуть не смутило. Во всяком случае, отказываться они не стали. И даже неловкости, похоже, не испытали.

Пока доктор с профессором усаживались за стол, Гиньоль вытолкал Туанону за дверь.

– Господин Гиньоль! Не оставляйте их там одних!

– Почему?

– Они что-нибудь стащат!

– Туанона!..

– Помяните мое слово! Непременно стащат!

– Туанона! Не позорь меня перед гостями!

– Да какие они гости!..

– Туанона!..

– Я б таких и на порог не пустила!..

– Стоп! – Гиньоль поднес к носу домработницы растопыренную пятерню. – Туанона, – он перешел почти на шепот. – Это мой дом. Я рад, что ты за ним приглядываешь, но посетители приходят ко мне. Посетители очень разные, порой даже странные. Такая уж у меня работа. Но кого из них пускать, а кого – нет, решаю я. Все ясно, Туанона?

Гиньоль говорил это Туаноне уже не впервой. И всякий раз реакция домработницы на его слова была одинаковой. Уверенная в своей правоте, Туанона фыркнула и отвернулась.

– А теперь, пожалуйста, Туанона, – Гиньоль повел рукой в сторону закрытой двери в гостиную, – накорми наших гостей.

– До обеда еще три часа, – глядя в сторону, ответила домработница.

– У тебя должно было остаться что-нибудь после завтрака.

– Объедки?

– Хорошо, подай объедки. Только придай им соответствующий вид.

– Чему соответствующий-то? – Туанона скосила на хозяина насмешливый взгляд. – Гостям, что ли?

– Туанона!.. – Гиньоль еще раз показал домработнице ладонь. – И не забудь про вино.

– Посыльный из магазина еще не приходил.

– Ну так позвони, пусть поторопится.

Туанона снова фыркнула и пошла на кухню.

– И скажи Мадлоне, что я ее жду, – сказал, глядя на ее широкую спину, Гиньоль.

– Она сегодня не в духе, – не оборачиваясь, ответила домработница.

– Что значит «не в духе»? Я ее не на свидание зову!

Ничего не ответив, Туанона скрылась за кухонной дверью.

Гиньоль приосанился, одернул манжеты, растянул губы в улыбке и распахнул дверь в столовую.

Гости дружно вздрогнули и уставились на него с таким видом, будто и вправду что-то стащили. Ну, или собирались стащить.

– Сейчас будет подан обед!

Гиньоль изящно взмахнул кистями рук – он знал, что это у него получается великолепно! – обошел стол и занял свободное место. Так, чтобы видеть обоих упологов.

– А что у нас на обед? – полюбопытствовал профессор Хруль.

– Честно говоря, не знаю, – открыто улыбнулся Гиньоль. – Моя кухарка такая затейница… – Он помахал в воздухе кистью левой руки. – Никогда заранее не знаешь, что она изобразит…

В чуть приоткрывшуюся дверь одним глазком заглянула Мадлона.

– Заходи, Мадлона! – махнул ей рукой Гиньоль. – Разреши представить тебе наших гостей. Профессор Хруль и доктор Вин-Винтовский. Оба – известные упологи. Преданные и целеустремленные борцы с угрозой панспермии.

Мадлона изо всех сил прижала к груди папку, что держала в руках. На лице девушки появилось страдальческое выражение.

– Можно, я… – она одним пальчиком указала на кресло в самом дальнем углу.

– Ты разве не присоединишься к нам? – Гиньоль посмотрел на свободное место у стола.

Мадлона пальчиком прижала перекладину очков к переносице и испуганно затрясла головой.

– Ну что ж, как пожелаешь.

Мадлона добежала до кресла, прыгнула в него, вся сжалась и затаилась, как мышка.

– Итак, господа! – Гиньоль сложил ладони и кончиками пальцев коснулся гладко выбритого подбородка. – Вы, должно быть, изнываете от любопытства?