Шрифт:
Кажется, что в смерть 79-летнего Арчила Гомиашвили здесь не верил никто. Однако, услышав слова, сказанные Кикабидзе, стоящие рядом с ним женщины не смогли сдержать рыданий.
Совершенно подавленный случившимся несчастьем, Эммануил Виторган признался: «Нет, его звездная роль – не Остап Бендер, а Человек с большой буквы, хороший друг и товарищ настоящий…».
Хотел что-то сказать и режиссер Георгий Данелия, но… Он так и не нашел в себе сил.
Сил здесь вообще мало кому хватало. Неожиданно стало плохо вдове Арчила Михайловича Татьяне Федоровне. Сотрудники «Скорой помощи» немедленно дали еле стоявшей на ногах женщине валерьянку и успокоительные таблетки. Дочери Гомиашвили – Нина и Екатерина – со слезами на глазах пытались поддержать мать, а сыновья – Зураб и Михаил – сжимали кулаки, стараясь не разрыдаться на людях…»
Похоронили А. Гомиашвили на Троекуровском кладбище рядом с могилой другой «звезды» – Натальи Гундаревой, которая ушла из жизни двумя неделями ранее.
ГОРИН Григорий
ГОРИН Григорий (писатель, драматург: «Маленькие комедии большого дома», «Поминальная молитва», «Шут Балакирев» и др.; сценарист: т/ф «Обыкновенное чудо» (1978), т/ф «Тот самый Мюнхгаузен» (1979), т/ф «О бедном гусаре замолвите слово» (1981), т/ф «Дом, который построил Свифт» (1983), т/ф «Формула любви» (1984), «Убить дракона» (1988) и др.; скончался 15 июня 2000 года на 61-м году жизни).
Для большинства людей Горин умер внезапно. Хотя еще за месяц до смерти прозвучал первый звонок. В мае он отправился на Фестиваль капустников в Нижний Новогород, и там у него прихватило сердце. Местные врачи сказали, что это стенокардия, и посоветовали лечь в больницу. Горин, поскольку сам был когда-то врачом, их совету последовал. Полежав пару дней в больнице, писатель вернулся в Москву.
В среду, 14 июня, Горин вернулся с дачи и заехал в «Ленком». Забежал к Юлии Косаревой – завлиту театра – и передал ей дискету с фотографиями, снятыми на цифровую камеру. Сказал, что там – его фото с Марком Захаровым и с женой Горина Любой. Горин выглядел веселым, энергичным – на следующей неделе, после перерыва, в театре должны были возобновиться репетиции его новой пьесы «Шут Балакирев» (остановка была вызвана отсутствием Олега Янковского, который был на «Кинотавре»). Из «Ленкома» Горин отправился домой, в свою квартиру у метро «Аэропорт». И там в половине одиннадцатого вечера ему стало плохо. Он позвонил своему другу Игорю Кваше, у которого жена Татьяна была врачом, и пожаловался на жуткую боль за грудиной. «Может, это невралгия?» – спросил Горин. Татьяна его в ответ отругала: «Ты что, с ума сошел? Ты же сам был врачом… Это сердце! Немедленно вызывай «Скорую»!» Но Горин для подстраховки позвонил еще одному приятелю-врачу – Игорю Элькису. Тот тоже определил проблемы с сердцем и направил к нему кардиобригаду. Когда приехали врачи, Горин чувствовал себя нормально, электрокардиограмма была хорошей. Он хотел спать и отказался от госпитализации, сказал, что утром он спокойно доедет до больницы сам (его жены Любы в тот момент не было дома). Но в 4 утра 15 июня ему снова стала плохо. Жена, которая к этому времени уже вернулась домой, немедленно позвонила все тому же Элькису: «Грише очень плохо, он весь в поту, мечется от болей». Это были симптомы инфаркта. Затем Элькис услышал в трубке голос самого Горина: «Игорь, я умираю, приезжайте быстрее».
По словам врача: «К Грише снова примчалась кардиобригада. Его положили на носилки, нормализовали давление, он был под капельницей. И решался вопрос, в какую больницу везти. И вдруг он говорит: «Закружилась голова». После этих слов его не стало. Когда человек погибает от инфаркта и жалуется на головокружение, это значит – у него разорвалось сердце. К сожалению, врачи были бессильны его спасти, но я до сих пор не могу себе простить, что мы не убедили его поехать в больницу сразу…»
Вспоминает И. Кваша: «Мы с женой сорвались и поехали к Грише. У его подъезда стояли две «Скорые» – обычная и специализированная, кардиологическая. Уже в квартире Люба сказала нам, что, кажется, врачи говорили о клинической смерти… Таня прошла в кабинет, где лежал Гриша, а возвращаясь в гостиную, еще в коридоре, показала мне жестом: «Все…» Смерть Гриши произвела на меня чудовищное впечатление…»
Прощание с Г. Гориным состоялось 19 июня. Гражданская панихида проходила в «Ленкоме». Журналистки «Московского комсомольца» М. Райкина, Е. Сахарова так описывали происходящее:
«День, когда провожали Горина, выдался серый и прохладный. Природа независима от настроения людей, но казалось, что и ей в этот день было хуже некуда. Плохо всем, как будто кол вбили в грудь и дышать невозможно. Невозможно представить, что в гробу, утопающем в цветах, лежит самый веселый, самый неунывающий человек, называвший себя шутом…
К 10 утра на сцене собрались самые близкие. В 11 пошел людской поток. Он не останавливался, даже когда в полдень Марк Захаров объявил о начале панихиды. На Захарове не было лица: он потерял близкого друга, соратника, который, как сказал худрук, своей драматургией сформировал театр «Ленком». То, что говорил Марк Захаров, потом повторяли все – все просили у Григория прощения и винились: «Он поднимал шум и крик вокруг здоровья каждого, а сам…» Чувство вины утяжелялось непоправимостью случившегося…
Григория Горина похоронили на Ваганьковском кладбище, там, где уже 13 лет лежит его друг Андрей Миронов. Странное совпадение: их смерти невероятно похожи. Оба умерли внезапно. Оба – на взлете. Григорий Израилевич, бывший доктор, не боялся смерти и всегда легко говорил о ней. Даже с пугающей легкостью. Однажды, обсуждая эту тему, он сказал, что для артиста (художника) лучше умереть, как птица в полете, как гончая собака на охоте. Похоже, что слова годичной давности для него стали пророческими.
Из театра Горина провожали тройной овацией: в зале после панихиды, на лестнице, когда понесли гроб, и на улице…
ГРЕБЕНЩИКОВ Юрий
ГРЕБЕНЩИКОВ Юрий (актер театра, кино: «Степень риска» (1968), «Грачи» (1983; старший брат Грачей), т/ф «Профессия – следователь» (1984), «Следствие ведут знатоки» – Дело № 20 «Бумеранг» (1987) и др.; скончался 14 мая 1988 года на 51-м году жизни).
Гребенщиков ушел из жизни при весьма драматических обстоятельствах. Вот как это описывает журналист А. Молчанов в журнале «Уральский следопыт»: