— Простите мое любопытство — не происходит ли чего-нибудь необычного внутри ваших компьютеров? Не появляется ли красное свечение, напоминающее дымку?

— Откуда вы знаете? — спросил начальник отдела. В его голосе звучали подозрительные нотки.

— Просто в аэропорту Джона Кеннеди было то же самое перед тем, как они закрылись. И никто не понимает, в чем дело.

— Мы тоже.

Остаток дня Копински провел, пополняя список новыми объектами и обзванивая их. Теперь в круг его интересов входили Центральная телефонная станция, Бюро погоды, вычислительные центры самых крупных банков и нескольких госпиталей, а также ряд научно-исследовательских центров. Он понял, что может растянуть свой рабочий день дольше обычного, потому что часы во многих местах, куда он звонил, продолжали показывать дневное время. Люди, с которыми беседовал Копински, соглашались с ним, что за окном темно, чего, судя по времени на их часах, быть не должно. Обнаружилось, что даже в одних и тех же местах время, которое показывали искусственно созданные приборы, не соответствовало времени суток. Он позвонил в дежурку, и ему сказали, что солнце зашло на шесть минут раньше положенного срока, если верить часам в Бюро, которые недавно были переведены по восточному поясному времени.

Копински устало откинулся в кресле. Стол был завален бумагами. Огромное количество цифр — и никакого ключа к ним. Он не умел думать, как компьютер, но к своей «персоналке» подходить боялся.

Он спустился в библиотеку, нашел крупномасштабную карту Нью-Йорка, принес ее к себе в кабинет и повесил между столом Дины и своим. Потом заказал пиццу с перчиками, салями и салат, чтобы продержаться до вечера, закатал рукава и принялся составлять схему, которая, как он надеялся, поможет прояснить ситуацию.

На дедовских часах было 9:25, когда позвонила Дина (но 9:21, по электронным часам на его правой руке и 9:02 по часам Бюро на стене, которые были переведены на восточное поясное время в 6 вечера, и 8:26, если верить портативному телевизору, который он поставил в углу кабинета). Обычно, если помощница хотела найти Копински вечером, то сначала звонила домой, потом в тройку его любимых баров. Она поступила так и на этот раз, но нигде не обнаружив своею шефа, позвонила в офис. Значит, дело было срочное.

— Астрономы помочь особо не могут, — сообщила Дина. — Но, мне кажется, я нашла ученого, с которым стоит поговорить.

— Вы хотите сказать, что нашли такого ученого, чьи рассуждения я буду в силах понять? — недоверчиво спросил Копински.

— Ну, этот парень говорит по-английски, и даже довольно разумно.

— Где вы? И какого черта вы сейчас не сидите дома, а стучитесь в чужие двери? Вас что, хозяйка выгнала из квартиры?

— Я нахожусь в НВЦ — Научном вычислительном центре. Его еще Называют Сайкомпом. Это совсем новое здание в Ист-Сайде, рядом с Мостом Куинсборо. Здесь целый компьютерный город. Они берут заказы на выполнение разной научной работы, которая требует больших вычислений. По-настоящему больших, понимаете? Это… — (Копински живо представил Дину, которая одной рукой копается в своих записях, а другой держит телефонную трубку), — такие науки, как космология, физика частиц, макроэкономические модели, инженерное моделирование… Здесь уйма специального компьютерного оборудования, которое вы больше нигде не найдете.

— О’кей, я понял, — прервал Копински. — Что это нам дает?

— Не могу сказать точно, сколько слов у эскимосов для определения паники, но в НВЦ началась именно паника. Мы думали, что больше всех пострадали телефонные станции и телецентры, но здесь еще хуже. Что показывают ваши механические часы, Джо?

— Девять двадцать шесть.

— Правильно. А я только что звонила в NBC, у них 8:30. — Краем глаза Копински заметил, что это близко к тому, что показывает его телевизионный канал, а он принадлежал другой сети.

— Но здесь, внутри института, только 7:21. — продолжала Дина. — Они на час отстают даже от сети телекоммуникаций. Я с таким сталкиваюсь впервые. Здесь все вверх дном.

— Как вы узнали об этом институте?

— Мне подсказали на NBC. По-моему, люди, имеющие дело с компьютерами, лучше понимают, что происходит.

— Возможно. Скажите, а кто тот человек, с которым мне стоит поговорить?

— Его зовут доктор Грэхэм Эрингер. Он физик и занимается… Минутку, вот. Тема его исследований: «Электромагнитный пинчевый шнур в догравитационной плазменной Вселенной».

— И ему понятно, что происходит? — спросил Копински.

— Он заинтересовался идеями Граусса. Кроме того, инженеры выключили машину, на которой он работал, так что теперь у него уйма свободного времени. Мне кажется, надо поговорить с ним, Джо. Эрингер производит впечатление вполне разумного человека.

— Ладно, попробуй договориться с ним на утро… Да, и еще. Спроси, не наблюдали ли они чего-нибудь необычного в этих своих компьютерах? Может, красный свет или странную красную дымку?

В голосе Дины послышалось удивление.

— Ну да, конечно! Все только о ней и говорят. Поэтому и выключили машину Эрингера. А вы откуда знаете?

— Ну, детка, не думай, что ты одна в Бюро такая умная, — самодовольно произнес Копински, разваливаясь в кресле. — Я ведь тоже кое-что смыслю в расследовании.

Положив трубку, он всмотрелся в свои записки и задумался: почему же все-таки паникуют в институте, где побывала Дина? Часы там показывают только 7:21. И времени у них остается больше, а не меньше.