— Могу я спросить, что вам нужно?

— Чтобы тебе стало понятно, я должна объяснить… Я сотни раз переживала mutata. Вы называете это Разрывом. Но мы — моя команда и я — еще не нашли свой дом. Команда не должна оставлять попыток, но я долго не протяну. Мне уже больше двух тысяч лет от роду, и мой поиск близок к концу.

— Почему остальные не стареют?

— Моя команда? Потому что они не руководят. Отпадают только лидеры — это обеспечивает группе гибкость. Ты тоже состаришься. Но группа не стареет, потому что ей надо продолжать поиск.

— Почему вы говорите обо мне?

— Знаешь ли ты, сестра, что означает «Женева»?

Я отрицательно покачала головой.

— То же самое, что мое имя — Хуниперо. Это дерево можжевельник, приносящее ягоды. Мою предшественницу звали Женевбрум: она прожила вдвое больше меня — четыре тысячи лет. К ее появлению корабль был гораздо меньше, чем теперь.

— А ваши люди — те, что в доспехах?..

— Члены моего экипажа. У нас есть и женщины.

— Они занимаются этим шесть тысяч лет?

— Дольше, — ответила она. — По-моему, быть лидером и умереть — гораздо проще. Но у них сильная воля. Загляни в аквариум, Женева.

Загорелся свет, и я увидела знакомый аквариум. Мутная жидкость вертелась в воронке. Старуха вышла из своей ниши, встала рядом со мной и написала что-то непонятное пальцем на стекле.

Население аквариума показало два изображения — мое и старухи. На старухе было простое коричневое платье; темные волосы, слегка тронутые сединой, курчавились. Она еще раз коснулась стекла, и волосы стали длиннее, образовав большую шапку, морщины на лице разгладились, тело стало стройнее и мускулистее, на губах появилась улыбка.

Я узнала себя. Только волосы были не мои.

Я глубоко вздохнула.

— При каждом попадании вашего корабля в Разрыв вы приобретаете новых пассажиров?

— Иногда. Кое-кого теряем, но приобретаем гораздо больше. Последние несколько столетий наши габариты остаются неизменными, но со временем мы возобновим рост. До предельных размеров нам очень далеко: мы можем вырасти еще вдвое. Тогда мы получим целиком все корабли и их экипажи, прошедшие через Разрывы.

— Насколько велик корабль сейчас?

— Четыреста километров в поперечнике.

— Как вам самим удается не провалиться в прошлое?

— У нас есть специальное оборудование, благодаря которому мы не разделяемся. Раньше мы надеялись, что оно оградит нас от mutata, но надежда не оправдалась. Все, на что оно способно, — это не давать нам разлететься при очередном прыжке. Но на весь корабль его не хватает.

Я начинала понимать… Огромный корабль, который я видела из прозрачного пузыря, оказался реальностью. Я находилась внутри колоссальной массы — крохотная частичка, выхваченная из раствора и влившаяся в коллоидную массу.

Хуниперо дотронулась до аквариума, вернув его в стандартное состояние.

— Мы находимся в непрерывном челночном режиме: снова и снова возвращаемся на Землю, чтобы взглянуть, не окажется ли она домом для кого-нибудь из нас. После этого находим тех, кто вооружен Разрывателями, чтобы они атаковали нас и отправили дальше.

— Там, внизу, мой мир?

Старуха грустно покачала головой.

— Нет, но это мир для троих из нас. Для трех созданий из пузыря.

— Мне показалось, что их там гораздо больше, — сказала я с нервным смехом.

— Нет, всего трое. Со временем ты научишься видеть все в верном Свете. Возможно, именно ты вернешь домой всех нас.

— Что, если свой дом я найду раньше, чем дом для других?

— В этом случае ты покинешь корабль. Если тебя некем будет заменить, кто-то из членов экипажа временно возьмет командование на себя до появления твоей сменщицы. Иногда мне кажется, что с нами забавляются: дома мы не находим, но с нами всегда наш командир Можжевельник. — Она печально улыбнулась. — Однако игра состоит не только из проигрышей. Ты сможешь увидеть гораздо больше, сделать больше, стать больше — гораздо больше, чем любая обычная женщина.

— Я никогда не была обычной, — сказала я.

— Тем лучше.

— Если я соглашусь…

— У тебя есть выбор.

— Хуниперо… — прошептала я. — Женева… — Я рассмеялась.

Не знаю, что тут выбирать.

Девочка наблюдает, как каждое утро гибнут тысячи ее добрых приятелей, сталкивается со скепсисом взрослых, пугается и задается вопросом, можно ли продолжать жить по-прежнему. Кто-то распахнет вдруг ставни, и солнечный луч, пронзив девочку насквозь, положит конец ее страданиям. Или взрослые скажут, что не верят в ее реальность… Поэтому она сидит в темноте и трясется от страха. Темнота становится ужасной, невыносимой. Но потом наступает день, и она торжествует. Призраки исчезают, а она остается, поэтому забывает про тени и думает только о дневном свете.