— Даша оказалась дрянью, — хмуро произнес Таран. — Такой, что и представить себе не можешь!

— Почему? — пожала плечами Веретенникова. — Запросто могу… Ты ж сам мне не поверил, когда я сказала, что на рынке ее видела за день до того, как ты у меня сотню ей на цветы одалживал… Только я тогда одну вещь постеснялась сказать. Она не одна приходила. С ней был мордастый такой, крутой. А Зыня, охранник наш, ну тот, которого ты дубасил, сказал: «Это сам Коля Моргун, весь «дырочный бизнес» в городе держит, говорят!» На «мерсе» подъехали. Зашли в дирекцию рынка ненадолго, а потом укатили. Должно быть, Седого искали… Того самого, который тобой восхищался, когда ты Зыню и остальных отметелил.

— И почему ты мне это не сказала? — мрачно спросил Таран.

— Пожалела… — потупилась Надя. — Не хотела настроение портить. Уж больно ты счастливым выглядел! Прямо светился весь!

— От этой твоей жалости, между прочим, я и влип! — в сердцах произнес Таран. — Если б ты мне все толково объяснила, я бы, может, сейчас не ходил с разбитой мордой!

— Ага, — нахмурилась Веретенникова, — нашел, значит, главную виновницу!

— Ну, насчет главной я не говорил… — поправился Юрка. — Главный виноватый я сам. Мне надо было соображать немного, а я только пялился на нее. как дурак, бегал вокруг нее, как собачка на поводке… А она…

Он замолчал, потому что у него слов не было всю злость высказать. Засопел только сердито, барабаня пальцами по столу.

— Дура она, — скорее с сожалением, чем с осуждением произнесла Надя. — Хотя и воображала об себе выше крыши. Эгоистка и дура. Мне ее даже жалко, знаешь ли. Разменялась на пятаки, а твою любовь прозевала… Извини, может, я лишнее говорю?

— Понимаешь, — сказал Таран, — то, что она шлюхой оказалась, — это не главное…

И начал рассказывать Веретенниковой все подряд, без утайки. Все, начиная со встречи на вокзале и кончая тем, когда выпрыгнул из «Газели» рядом с Надькиным домом. Не умолчал ни о Дашке, ни о Шурке, хотя и заметил, что Надежда эти места в его рассказе восприняла отнюдь не спокойно.

— Да-а… — вздохнула Веретенникова. — Я и не думала, что все так серьезно. Так ты, значит, теперь только на этого Генриха надеешься?

— И еще на тебя немного, — нехотя произнес Юрка. — Я, конечно, не думаю, что ты тут же побежишь всему рынку про мои дела рассказывать, но… В общем, поосторожней надо. Я уже как-то привык к тому, что пристукнуть могут, а тебя за собой тащить неохота. Короче, если боишься, я как пришел, так и уйду…

— Куда ты пойдешь? — грустно усмехнулась Надька. — Я еще не знаю, отстираются твои одежки или нет. А если по делу, то тебе весь прикид надо менять. Давай, я к родичам твоим сбегаю?

— Ну, блин, ты и сообразила! — укоризненно произнес Таран. — Если они трезвые, то начнут тебя спрашивать, с чего это я у тебя устроился и не пора ли им деньги на свадьбу копить. А если лыка не вяжут, то, даже если ты им объяснишь, что никому про меня говорить нельзя, обязательно сболтнут. Считай, что к вечеру нас какие-нибудь братки навестят.

— Правда, — виновато покачала головой Надя, — не подумала про это… Ну ничего, на новые тренировочные и майку у меня, наверное, хватит. Тут магазин недалеко, сбегаю…

— Шла бы лучше спать, чем суетиться, — сказал Таран. — Не было у бабы заботы — купила порося! Я, между прочим, тебе еще ту сотню не отдал… За розочки.

— Отдашь как-нибудь все сразу. Если жив будешь… Я тебе на диване в столовой постелю. Подремлешь, может быть?

— Ничего против не имею… Третьи сутки днем сплю, а ночью бегаю. А в магазин не торопись, еще только-только семь часов натикало. Закрыто все.

— Ладно… — сказала Надежда, отчего-то нахмурившись. — Пошла стелить…

Таран примостился на диване, где Надька положила пухлую подушку со свежей наволочкой и две очень свежие простыни. А Веретенникова пошла к себе в маленькую комнату. Такую же примерно, как у самого Юрки.

Заснул Таран быстро, но и проспал недолго. Просто снял нервную усталость, которая у него появилась после всех этих «цирковых номеров» на недостроенной АТС и на складе. Пары часов с семи до девяти вполне хватило. Как-никак вчера в брошенной деревне капитально подрыхал, с утра до вечера.

Открыл глаза, но из-под простыни вылезать не стал. Все же приятно понежиться чистому на чистом белье. Хотя, конечно, дамоклов меч от его головы никто не убирал, но здесь, у Надьки на хате, все-таки была какая-то иллюзия безопасности. Вроде бы никто не мог заметить, как он вошел в этот подъезд, и уж тем более никто не видел, как он зашел к Веретенниковой в квартиру. Молодец, конечно, Надька, добрая, хорошая девчонка! Другая бы, увидев его таким, как он в подъезд зашел, перепугалась бы. Ну а уж домой не потащила бы ни за что. А эта встретила как брата родного. Готова даже на одежду потратиться, хотя знает ведь, что Тарану на возврат долгов денег долго не найти…