Вчера я в Ново-Огареве произнес еще одну горячую речь - насчет того, что нужно по-новому поставить на Съезде и женский вопрос.29-30 мая были в Канаде. В Оттаве, в аэропорту Горбачева спросили об его отношении к избранию Ельцина председателем Верховного Совета РСФСР. Отвечал длинно и не нужно. Еще одно очко в пользу Ельцина.

С 30 мая по 4 июня - Вашингтон. Встречи, визиты, поездки по городу, ночная изнуряющая работа по подытоживанию бешенной активности Горбачева. Он был в ударе: там, на Западе, он в среде, где его поняли и оценили величие им сделанного, а у нас - сплошное похабство.

Мениаполис - Сен-Пол - «Контр-Дейт» и др. Везде толпы, как в финском Оулу или в итальянском Милане.

Стенфорд, университет - виск и восторг студентов. Выступал в огромном зале под сплошные аплодисменты. Джорж Шульц, который здесь ректор университета, выступая после М.С., назвал его великим человеком = деятелем и мыслителем. Наши газеты это не воспроизвели, конечно.

А в Москве в это время. Лигачев на крестьянском съезде уже в открытую назвал президента предателем, развалившем страну и социалистическое содружество. И добавил, что он, Лигачев, будет бороться до конца.

На московской партконференции Прокофьев обошел Горбачева слева. Силаев, премьер-министр России, выступил за частную собственность (полная метаморфоза у технократа). Кстати, Бочарова взять в премьеры Ельцин побоялся, а взял Силаева, хотя это был человек Горбачева. Чудеса!

Два дня мучился с докладом Горбачева для Верховного Совета. МИД не дал ни строчки.

Я вообще не понимаю, что людям нужно. Остервенели в погоне за славой и похвалами. Главное для них быть замеченными. Это и на российском съезде, и в Верховном Совете, и в СМИ.

На Верховном Совете РСФСР президенту устроили кошачий концерт, которым дирижировал сам Ельцин.

В самолете, при возвращении из Америки, был такой разговор. Горбачев говорит мне: «Думаешь, Толя, я не вижу, кто работает для дела, а кто - чтобы покрутиться рядом, отраженным светом демонстрировать себя публике. Я все вижу, не думай.» Я начал было оправдывать тех, кого он имел в виду. Он мне: «Да, брось, ты. Известный либерал ты.»

А вообще-то, как отвлечешься от повседневных перегрузок - ощущение полного завала и распада... Наверное, это и есть настоящая революция: от системы к системе. Что я и пытаюсь заложить в доклад к XXVIII Съезду. Наверное, люди именно так переживают такие времена.

24 июня 90г.

Вчера Полозков избран первым секретарем Российской компартии. Со всех сторон, включая даже редакцию «Коммунист», от всяких писателей и театральных деятелей идут протестующие телеграммы и звонки: индивидуально и целыми организациями люди хотят выходить из партии. Мне тоже надо об этом подумать. Горбачев торчал на съезде все время, выслушивая грубости и принимая прямые оплеухи от этой черни, включая генерала Макашева, от которого перчатку не принял и по существу предал всех, кто бросался его защищать. Сносил не просто оскорбления, а махровую дикость. Потом произнес заключительное слово. Но свел все (этого потребовали от него!) к ответам на вопросы - провокационные, ехидные, с подковырками, ни одного «уважительного», глупые. Отвечал путано, многословно, сумбурно, иногда не умея выразить того, что имел в виду: потому что не хотел, чтобы было ясно и, как всегда, боясь определенности. Повторил свое клише -против ухода с поста генсека, против превращения КПСС в парламентскую партию, за рабочий класс, как социальную базу партии, и прочее, и прочее. По существу это все популистские, компрометирующие его перестроечную концепцию вещи.

Он слишком стал разный: один за границей, другой - здесь. Это особенно контрастно выглядит после недавней поездки в Америку. Там его здравый смысл, там его теория «движения страны к процветанию». Тут инстинкты страха, тактически - аппаратный образ действий, привязанность к компромиссам, которая уже наносят огромный вред политике и всему делу. Если он пойдет на Пленум ЦК КПСС (для утверждения проекта своего доклада к XXVIII съезду), то теперь-то уж его разнесут вчистую - после этого темного съезда РКП. И даже могут снять с генсекства. И сделают это обязательно, если он представит доклад, который подготовлен в Волынском-2. А играть ва-банк, судя по его поведению на съезде РКП он не будет. Значит, подчинится. Думаю, и от рынка отступится. и будет всеобщий позор и бесславный конец. Может быть, не сразу, а по сильно скользящей наклонной. «Великий человек» - а он оказался именно в таком положении - не смог удержаться на уровне своей великости, когда пробил час. А он пробил именно в эти дни.

Сейчас либо «брестский мир» или как на X съезде РКП(б) - назрел ультиматум партии, как это сделал Ленин, иначе перестройка будет не горбачевской, так же, как социализм после Ленина не стал ленинским.

Мы с Шахназаровым написали ему записку, умоляя оставить пост в партии. Доказывали, что выход сейчас из партии для него означает подняться над всеми партиями, стать действительно президентом. И, кстати, уход позволил бы ему отгородиться от нападок и оскорблений всяких шавок, которые пользуются уставным партийным правом и дискредитируют его на уровне собственной «культуры». Записка была проигнорирована. Горбачев либо считает, что опять все ему сойдет (хотя с каждым разом сходит все хуже и для него, и для страны), либо он что-то задумал. Но тогда зачем он раздевается публично на съезде РКП? Чтобы потом обвинили в обмане, в коварстве? ...

После избрания Полозкова, Шаталин стал искать Горбачева по телефону из больницы, чтобы потребовать немедленного созыва Съезда народных депутатов. Иначе он, Шаталин, уйдет из президентского совета. Горбачев молчит. Не знаем его отношения к проекту выступления на Съезде, до которого осталась всего неделя. Впрочем, может быть, он как всегда полагает, что за день до выступления передиктует как надо. Но теперь я уже не верю, что будет «как надо». Не получаются у него уже экспромты перед своими, дома. Они скучны и путаны. В отличие от блестящих, просто талантливых экспромтах в зарубежных поездках. Там он чувствует себя в понимающей и доброжелательной среде и поэтому позволяет себе не скрывать того, что он на самом деле думает. Там он искренен, а здесь ловчит. Здесь тянется за ним идеологический шлейф. и страх, что без этого шлейфа его не «воспримут».