Джулиана утихла. Казалось, она сразу перестала страдать или, по крайней мере, замечать свои боли, пораженная новой мыслью. По-видимому, она что-то взвешивала; была погружена в свои мысли. Я едва уловил в ней эту неожиданную перемену.

— Слушай, Туллио. Если у меня будет бред…

— Что ты говоришь?

— Если потом, во время лихорадки, у меня будет бред и я умру в бреду…

— Ну?

В ее словах было такое выражение ужаса, паузы были так мучительны, что я дрожал, как лист, словно объятый паникой, еще не понимая, на что она намекала.

— Ну?

— Все будут тут вокруг меня… Если в бреду я скажу, я открою…Понимаешь? Понимаешь? Достаточно будет одного слова. А в бреду не знаешь, что говоришь. Тебе надо бы…

В это мгновение вошли мать, доктор и акушерка.

— Ах, доктор, — вздохнула Джулиана, — я думала, что умираю.

— Мужайтесь, мужайтесь! — проговорил доктор своим ласковым голосом. — Не бойтесь. Все пойдет хорошо. — И взглянул на меня. — Я думаю, — добавил он с улыбкой, — что вашему мужу хуже, нежели вам.

И указал мне на дверь.

— Идите отсюда, идите. Вам не надо быть здесь.

Я встретил беспокойный, испуганный и сочувственный взгляд матери.

— Да, Туллио, тебе лучше уйти, — сказала она. — Федерико ждет тебя.

Взглянул на Джулиану. Не обращая внимания на пришедших, она пристально смотрела на меня лучистыми глазами, полными какого-то странного блеска. В этом взгляде было все напряжение отчаявшейся души.

— Я буду в соседней комнате и никуда не уйду, — твердо проговорил я, не сводя глаз с Джулианы.

Уходя, я увидел акушерку, которая раскладывала подушки на ложе пытки, на ложе скорби, и содрогнулся, как от дуновения смерти.

Это было между четырьмя и пятью часами утра. Родовые схватки длились с некоторыми перерывами до этого времени. Около трех часов, сидя на диване в соседней комнате, я внезапно заснул. Кристина разбудила меня; она сказала, что Джулиана хотела увидеться со мной.

Сонный, я вскочил на ноги; мысли путались.

— Я уснул? Что случилось? Джулиана…

— Не пугайтесь. Ничего не случилось. Боли утихли. Зайдите посмотреть.

Вошел. Взглянул на Джулиану.

Она лежала на подушках, бледная, как ее рубашка, полуживая от мучений. В ту же минуту встретился с ее глазами, так как они были обращены к двери в ожидании меня. Ее глаза показались мне еще более расширенными, более глубокими, более впалыми, окаймленными еще большим теневым кольцом.

— Видишь, — проговорила она замирающим голосом, — я все еще в прежнем положении.

И не сводила с меня взора. Ее глаза, как глаза княгини Лизы, говорили: «Я ждала помощи от тебя, а ты не помогаешь мне, даже ты!»

— Где доктор? — спросил я у матери, стоявшей возле Джулианы с озабоченным видом.

Она указала мне на дверь. Я направился к ней. Вошел. Увидел доктора у стола, на котором лежали разные медикаменты, черный футляр, термометр, бинты, компрессы, бутылочки, всевозможные специальные трубки. Доктор держал в руках эластичную трубку, прикрепляя к ней катетер, и вполголоса давал наставления Кристине.

— Когда же? — возбужденно спросил я его. — Что это значит?

— Пока ничего тревожного.

— А все эти приготовления?

— Это меры предосторожности.

— Но сколько продлится еще эта агония?

— Скоро конец.

— Скажите мне прямо, прошу вас. Вы предвидите печальный исход? Скажите мне прямо.

— Пока ничто не предвещает серьезную опасность. Опасаюсь, однако, кровотечения и принимаю обычные предосторожности. Я остановлю его. Доверьтесь мне и успокойтесь. Я заметил, что ваше присутствие сильно волнует Джулиану. В этот последний короткий промежуток ей нужны все силы, которые еще остались у нее. Вы обязательно должны удалиться. Обещайте слушаться меня. Войдите, когда я позову вас.

До нас донесся крик.

— Опять начинаются схватки, — сказал он. — Уже конец. Успокойтесь же!

Он направился к двери. Я последовал за ним, мы оба подошли к Джулиане. Она схватила меня за руку и сжала ее, словно клещами. Как могло остаться у нее столько силы?

— Мужайся! Мужайся! Уже конец. Все пойдет хорошо. Правда, доктор? — пробормотал я.

— Да, да. Нам нельзя терять времени. Джулиана, дайте вашему мужу уйти отсюда.

Она посмотрела на доктора и на меня расширенными глазами. Выпустила мою руку.