Шрифт:
Весь этот процесс нормальнойэволюции совершается под руководством высшей, в конечном итоге Сверхмировой силы. Натуралист, видящий в мире лишь слепую игру механических факторов, полагает, что каждый позднейший тип природного бытия есть сполна произведение предыдущих типов природного бытия. Философ, признающий осмысленность эволюции, усматривая в ней нарастающее воплощение ценностей и смывов, не может допустить, чтобы этот процесс был сполна обусловленлишь низшими по ценности, слепыми факторами. Осознав понятие ценности и различия ценностей по рангу, нельзя не признать, что идеи низших ценностей по самому своему смыслу предполагают идеи высших ценностей и в конечном итоге — идею абсолютной всеобъемлющей ценности Бога и Царства Божия. Также и реализация ценностей в природе в направлении снизу вверх предполагает
такое осмысленное строение природы, которое указывает на то, что абсолютная ценность Бога и Царства Божия уже реализована, хотя и в другом плане бытия, и соучаствует в попытках восхождения существ природы вверх. «Из того, что высшие формы, или типы, бытия являются или открываются после низших, — говорит Соловьев, — никак не следует, что они суть произведение или создание этих низших. Порядок сущего не есть то же, что порядок явления. Высшие, более положительные и полные образы и состояния бытия существуют (метафизически) первее низших, хотя являются или открываются после них. Этим не отрицается эволюция; ее нельзя отрицать, она есть факт. Но утверждать, что эволюция создает высшие формы всецело из низших, т. е. окончательно из ничего, — значит под факт подставлять логическую нелепость. Эволюция низших типов бытия не может сама по себе создавать высших, но она производит материальные условия или дает соответствующую среду для проявления или откровения высшего типа… Условия явления происходят от естественной эволюции природы, являемое — от Бога» (С. 246 и. след.).
Учение о стремлении мира к Богу, как абсолютно ценному началу, очень распространено в философии. Согласно Аристотелю, мир в целом с любовью стремится к Богу как своей конечной цели. (Другие примеры этого учения см. в моей книге «Ценность и бытие», гл. II. Эта мысль широко распространена в средневековой философии, в философии эпохи Возрождения и нередко встречается также в новой философии.)
Смотря, таким образом, на природу и ее развитие как на единое целое, нельзя не сочувствовать тому, что Спенсер исследует в своей этике поведение живых существ с первых ступеней животного царства. Во втором томе своих «Оснований этики» он говорит, что «существует нечто, заслуживающее названия нравственности у животных». «Птица–самец, кормящий свою подругу в то время, когда она высиживает яйца, возбуждает чувство одобрения. Курица, отказывающаяся сидеть на яйцах, внушает отвращение, тогда как наседка, вступающая в битву за своих цыплят, возбуждает удивление».
«Себялюбивые поступки точно так же, как и поступки, внушенные любовью к другим, если они совершаются животными, должны считаться хорошими или дурными. Белка, собирающая запас пищи на зиму, поступает так, как, по нашему мнению, должна поступать каждая белка. Обратно, та, которая по лености не делает запаса и гибнет от голода, рассматривается как несущая достойное наказание за свою беспечность. Собака, отдающая кость другой собаке без драки и боязливо убегающая прочь, называется трусливой — слово, выражающее порицание» (§ 246).
В главе «Совесть у животных» Спенсер приводит замечательные наблюдения Т. М. Джонса над собаками и над пони, свидетельствующие о наличии нравственных проявлений у животных (Приложение Д).
Натуралист–гилозоист Геккель считает возможным пользоваться термином «мораль» уже при исследовании жизни одноклеточных животных, когда они образуют колонии. «Приспособление соединенных клеток индивидуумов друг к другу и к общим условиям существования внешнего мира», говорит он, «есть физиологическая основа примитивнейших зачатков морали у протистов. Все одноклеточные, покидающие свою обособленную, отшельническую жизнь и собирающиеся в общежития или клеточные союзы, тем самым уже принуждены ограничивать свой естественный эгоизми ради общности социальных интересов делать уступки в сторону альтруизма. Уже у шарообразных колоний вольвокса и Mogesph"ara особая форма и способ движения, «нравы» размножения возникают из компромисса между эгоистическими влечениями отдельных клеток и альтруистическою потребностью союза клеток»*.
Известный анархист, географ П. Кропоткин, путешествуя по Восточной Азии, пришел на основании своих наблюдений к убеждению, что не борьба за средства существования между представителями одного и того же вида животных, а, наоборот, взаимная помощь и даже помощь друг другу животных разных видов есть явление, широко распространенное в природе. «Где бы мне ни приходилось видеть изобильную, кипучую животную жизнь - как, например, на озерах, весною, где десятки видов птиц и миллионы особей соединяются для вывода потомства, или же в людных колониях грызунов, или во время перелета птиц, который совершался тогда в чисто американских размерах вдоль долины Уссури, или во время одного громадного переселения косуль, которое мне пришлось наблюдать на Амуре и во время которого десятки тысяч этих умных животных убегали с огромной территории, спасаясь от выпавших глубоких снегов и собираясь большими стадами с целью пересечь Амур в наиболее узком месте, в Малом Хингане, — во всех этих сценах животной жизни, проходивших перед моими глазами, я видел взаимную помощь и взаимную поддержку, доведенные до таких размеров, что невольно приходилось задуматься над громадным значением, которое они должны иметь для поддержания существования каждого вида, его сохранения в экономии природы и его будущего развития»**.
Приведу лишь немногие из фактов, которыми Кропоткин обосновывает главную мысль своей книги. Крабу, упавшему на спину, очень трудно повернуться и привести тело в нормальное положение; другие крабы приходят к нему на помощь и затрачивают много труда, чтобы вывести товарища из беды (23). Птенчики, потерявшие своих родителей, нередко выкармливаются взрослыми птицами другого вида. Кропоткин сообщает об одном факте этого рода (5); думаю, однако, что он общеизвестен и что каждый, кто
________________
Haeckel Е. Die Lebenswunder. 1904. S. 478. Кар. XVIII.
** Кропоткин П. Взаимная помощь как фактор эволюции. Изд. товарищества «Знание». Спб., 1907.
любит природу, хоть раз в жизни наблюдал это явление. Всякому также, наверное, случалось видеть, как маленькие птицы, собравшись стаею, нападают на хищных птиц, на ястреба, орла (37). Особенно интересно наблюдать, как, например, ласточка, обладающая быстрым и легким полетом, отравляет существование хищной птицы, подклевывая ее на лету. Сообщества птиц (например, журавлей, попугаев), грызунов (сурков, бобров), жвачных (антилоповых, козловых, овцовых) и др. дают множество примеров взаимной помощи путем организации стражи, совместной защиты от врага, кормления инвалидов и т. п. (39 и след., 51–60). Некоторые виды обезьян «с чрезвычайной заботливостью относятся к своим раненым товарищам и во время отступления никогда не бросают раненого, пока не убедятся, что он умер и что они не в силах возвратить его к жизни» (62, 70). Дружба животных между собой и с человеком нередко бывает так сильна, что животное по- гибает от тоски и горя по умершем друге (41).