Под солдатскими сапогами сочно похрупывал снег. Неожиданно раздался крик, возникло паническое оживление. Кто-то прыгнул с верхней ступеньки и, пригибаясь, побежал вдоль состава.

— Стой, сволочь!

Один из солдат передернул затвор и бросил винтовку к плечу. Треснул выстрел. Убегавший споткнулся и, остановившись, стал выпрямляться, выпрямляться, наконец, свалился. Солдат, все еще держа винтовку на весу, засмеялся.

— Ишь ты, какой шустрый!

Помня о наказе Ольги, Егорша незаметно положил пакетик в рот. А теперь пусть спрашивают, пусть режут его на куски. Ничего не добьются!

Рассказывая Ольге о своей неудаче, Егорша видел по ее лицу, что она расстроена сверх всякой меры. Горше всего было сознание, что он не оправдал ее надежд. Но, может быть, попробовать еще разок?

— Георгий, — строго сказала Ольга, — вы здесь останетесь вместо меня. Если придет человек и спросит, вы ему все объясните. Дня через четыре я думаю вернуться.

Она сорвала с веревки постиранную пеленку, расстелила ее на столе и химическим карандашом принялась срисовывать с бумажки текст шифровок. Писала Ольга мелко, сокращая многие слова. Получилась синяя полоска на самом краешке пеленки. Проворно двигаясь по комнате, Ольга собрала узелок и стала завертывать в пеленки Адочку. В последний раз огляделась в комнатке: не забыла ли чего?

— Ну, мама у меня обычно говорила: с богом. Георгий, замка у меня нет. Вы оставайтесь и ночуйте. Если ночью постучат в окно — не пугайтесь… Не сомневаюсь, что три дня мне будет достаточно. Ну, четыре!

Он принял завернутую Адочку на руки, и они вышли. От стыда Егорша готов был провалиться сквозь землю. Пользы от него, как от деревянной сохи. Надо же, в тепло полез, не мог потерпеть на подножке вагона. О себе он больше заботился, а не о деле. А надо так, как Ольга. Подумать только, не жалеет ни себя, ни свое кровное дите!

Вечером он заступил на пост в комнатке учительницы. Ольга предупредила, что кто-то может прийти. Кто же? А вдруг Ильюхов? Этот человек его поймет… Егорша решил не спать. Он дождется, он не сомкнет глаз. Хоть в этом показать себя! Он сидел, уронив в ладони голову. Нет, напрасно хвалил его и ободрял партийный парнишка Игорь Сибирцев. Из него, из такого, настоящего большевика не выйдет. Надо из своей проклятой шкуры выскочить, чтобы не дрожать от страха за нее, надо совершить что-то такое, чтобы самые большие генералы передернулись от страха и стали бы всю оставшуюся жизнь вздрагивать от одного упоминания его имени.

Ночь прошла без происшествий, никто не пришел. Утром он решил, что сидеть в бездействии невмоготу. А где сейчас Ольга с ребенком? Отправились-то они в самое пекло!

Не дожидаясь возвращения Ольги, он подпер колышком дверь школьной комнатки и отправился в тайгу на поиски людей, которые жили с оружием в руках и не боялись ни лютых холодов, ни голодного существования, ни самой смерти.

Отпуская Лазо из лазарета, доктор Сенкевич не протестовал. Обстановка в Приморье требовала, чтобы командующий незамедлительно вернулся на свой пост.

События нарастали с непостижимой быстротой. Партизанские отряды, выйдя из тайги, возвращали позиции, утраченные в летних боях. В октябре белогвардейцы вместе с интервентами оказались вытесненными с побережья. Партизаны заняли Тетюхинский рудник и город Ольгу. Вскоре противник покинул станции Тигровая и Владимиро-Александровская. В руках белогвардейцев оставались лишь Сучанские копи, Романовна и Шкотово. Партизанский фронт приближался к Владивостоку.

Доктор Сенкевич посетовал, что лечение не удалось довести до конца, и наказывал всячески избегать простуды. «Долечимся после победы», — сказал Лазо, и они обнялись.

Прежде чем отправиться во Владивосток, Сергей Лазо встретился в Белой пади с Николаем Ильюховым. Все время, пока командующий находился в лазарете, его обязанности исполнял вот этот подтянутый стройный человек, которого суровая таежная жизнь, казалось, навсегда разучила улыбаться. Высокий юношеский лоб его разрезала скорбная складка. Лазо уже знал о досадных провалах в Никольске-Уссурийском, в Казанке, в Светлом яре. Сейчас Ильюхов с головой ушел в подготовку восстания среди солдат 34-го пехотного полка, стоявших гарнизоном в Сучане.

О событиях «в России» Сергей Георгиевич знал лишь, что Красная Армия взяла Барнаул и Томск, бои идут под Красноярском.

— Недавно партизаны заняли Минусинск, — добавил Ильюхов. Но у него была и неприятная весть. Из Владивостока поступило сообщение о восстании генерала Гайды. Авантюрист в генеральских погонах сумел использовать накаленную обстановку и спровоцировал ненужное кровопролитие.

Расставаясь, они договорились, что тактика остается прежней: нейтрализация войск интервентов и борьба за каждого солдата в колчаковской армии. Ильюхов сообщил, что во Владивостоке очень активно работает бежавший осенью из лагеря Всеволод Сибирцев. В гарнизоне города большевики полностью завоевали солдат инженерной роты на Первой речке и батальон егерского полка. Надежной опорой генерала Розанова остаются, по существу, лишь офицерская школа и классы гардемаринов на Русском острове.