Для исследователей эпохи Грозного такой парадигмой было убеждение, что опричнина была отменена в 1572 г., поскольку ни в разрядных книгах, ни в других официальных документах слово «опричнина» после 1572 г. будто бы не встречается. Данное убеждение и помешало тем, кто заносил рукопись в инвентари и описи, а также и тем, кто эти инвентари и описи просматривал в поисках материала об опричнине, заподозрить в огромном списке служилых людей Ивана Грозного список опричников. В заголовке документа, который она содержит, читаем: «Лета 7081 (1573) марта в 20 день государь царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии пометил боярам, и околничим, и дияком, и приказным людям свое жалование по окладу».

Исследование рукописи показало, что обнаруженный документ — не что иное, как список опричников двора Ивана Грозного. Употребляя современное выражение, его можно назвать «ведомостью зарплаты», выдаваемой им в очередной раз на 1573 г.

Значение названного исторического источника для истории Руси XVI в. невозможно переоценить. Он документально подтверждает вывод, обоснованный также и многими другими данными, о том, что опричнина вовсе не была «отменена» через семь лет после ее основания как учреждение «бессмысленное» и неоправдавшее себя, а, напротив, продолжала существовать и выполнять свои функции аппарата власти самодержавия на начальном этапе его становления. Кроме того, благодаря этому документу мы впервые узнали поименно персональный состав ближайшего окружения Ивана Грозного.

На примере Официальной разрядной книги и списка опричников можно видеть, как с помощью всего двух рукописей высвечивается целый пласт исторической жизни из эпохи, вроде бы хорошо всем знакомой, а в действительности знакомой лишь весьма приблизительно. Мифы, легенды, загадки и тайны уступают место сведениям, полученным из документальных источников, реальным представлениям о людях и событиях далекого прошлого.

Была также введена в научный оборот неизвестная ранее древнерусская повесть XVI в. про царя Ивана Васильевича и купца Харитона Белоулина. Автор повести, очевидец московских казней 1570 г., сообщает много реальных деталей происходивших тогда событий. Повесть в самый разгар опричного террора восхваляет человека «из простого всенародства» — богатыря телом и духом, посмевшего открыто укорять царя в пролитии невинной крови.

В заключение этого краткого обзора исторических материалов, обнаруженных в свое время автором и использованных в этой книге, следует указать на то, что они на сегодняшний день уже не новые. В научный оборот они введены достаточно давно и сейчас невозможно найти такого исследования, посвященного эпохе начала самодержавия, которое бы их не учитывало.

Двадцать один год прошел с тех пор, как из тысячи пятисот представленных ему знатных девиц великий князь Московский Василий III выбрал себе в жены красавицу Соломонию, дочь бояр Сабуровых. Выбор оказался неудачным: Василий старел, а наследника не было. «Кому править по мне во всех городах моих и пределах?» — эта мысль посещала его все чаще и чаще.

В 1526 г. Василий развелся с женой. Соломония была пострижена в монахини. Доверенный боярин великого князя — Иван Шигона отвез ее в суздальский монастырь. Через несколько месяцев, в январе, Василий собрался жениться на дочери выходца из Литвы князя Михаила Глинского — Елене.

По Москве поползли темные слухи. Уверяли, будто несправедливо обездоленная Соломония в дальнем суздальском монастыре родила сына, пророчили Василию Ивановичу недобрую жизнь с литовской княжной, еще до свадьбы начавшей над государем волю свою проявлять и заставившей его бороду состричь, так что он «в одних усах» ходил:

Но Василий был спокоен. Оп ждал от предстоящего брака лишь одного — наследника. Мысль о сыне не покидала его нигде — ни за столом, ни в Боярской думе, ни в церкви.

Потянулись дни, месяцы, год, другой… Наследника все не было. Василий с княгиней странствовал пешком на молитву в дальние монастыри, воздвигал одну церковь за другой, раздавал деньги нищим.

Лишь через три с лишним года после свадьбы стало известно, что великая княгиня ждет ребенка. «Наследник или дочь?» — в этих сомнениях шли томительные для Василия месяцы 1530 года.

Вечером 24 августа стемнело быстро. Небо над Москвой заволокло грозными тучами. Улицы рано опустели. К полуночи дома и сады погрузились в непроглядную тьму. Наступившая тишина нарушалась лишь легким шелестом листьев. Вдруг, сразу, ветер, словно сметя тишину, завыл, засвистел, загремел ставнями, захлопал калитками, заскрипел вековыми стволами. Сверкнула молния, на миг расщепив темноту, и раздался удар грома небывалой силы. Началась гроза. Огненные сабли во всех направлениях рассекали тьму. Одни исчезали в вышине, другие вонзались в землю, в дома. Вот в долгих раскатах громового удара родился новый звук — назойливый и монотонный. Били в набат. Москва засветилась в нескольких концах. Люди тушили пожары, а ветер раздувал пламя. Неожиданно, сами собой, зазвонили колокола Спасского собора. С колокольни одной из церквей сорвался и упал на землю большой колокол. Все это были страшные приметы. Ожидали, что в эту ночь случится большая беда. Жители в страхе дожили до рассвета…

Так рассказывали потом о событиях в ночь с 24 на 25 августа 1530 г.

Этой ночью у великого князя Московского и всея Руси Василия Ивановича родился сын. Несколькими днями позже дали ему имя — Иван.

Великий князь Василий III умер, когда его сыну было три года. После смерти матери, великой княгини Елены, Иван, которому исполнилось тогда восемь лет, остался круглым сиротой. Страной управляла Боярская дума. Реальная власть переходила от одной боярской клики к другой. В результате многолетних кровавых распрей верх одержали родичи покойной великой княгини — Глинские. Дядя юного великого князя Михаил Глинский и его бабка княгиня Анна сумели подготовить политический акт большой государственной важности. 16 января 1547 г. великий князь Московский и всея Руси был торжественно увенчан титулом царя. Первым русским царем стал шестнадцатилетний Иван IV.