Они подрывали поезда, вели разведку, гибли в бою и фашистских застенках. Многие из них, выполнив задание, встретили своих в освобожденном разбитом Орле.

Григорьев вспомнил одну из таких встреч.

На площади города среди дымящихся руин женщина, жена советского командира, рыдала у него на плече. Несколько месяцев она со своим отцом, семидесятилетним стариком, «работала» на немцев, передавала советскому командованию важную информацию о силах противника.

— Ну, ну, все кончено, все страхи позади, — сказал Григорьев, стараясь успокоить разведчицу.

— Разве в этом дело, товарищ лейтенант? Тяжело, когда свои люди считают тебя предательницей.

Да, многих посылал он в тыл врага. Сейчас полетел сам…

Снова вышел бортмеханик.

— Минут через восемь будем над местом высадки.

Славные ребята, эти летчики. Один оказался земляком. До войны был артистом кузнецкого театра. Николай Иванович несколько раз видел его на сцене. Теперь бывший актер вел головную машину.

Внизу что-то блеснуло. Наверное, речка.

— Приготовиться!

Выстроились лицом к двери, друг другу в затылок. Впереди стоял командир, он должен был прыгать первым. За ним — Зоя.

Дверь открыли.

— Счастливо, товарищи!

Григорьев оторвался от самолета. Он падал лицом к земле, ощущая тугое сопротивление воздуха, отсчитывая секунды. О, эти семь томительных секунд! И еще одна, самая ужасная, после того, как дернул кольцо, — ведь парашют может и не раскрыться. Бывали случаи…

Рывок! Порядок. Посмотрел вверх — невдалеке белеет смутным пятном второй купол. Поднес к глазам руку, стрелки на светящемся циферблате показывали 23.30. Пока все идет нормально…

Постовой, зажав между коленями карабин, сидел на ступеньках у входа в полицейский участок. Это был пожилой чех, страж закона и порядка, уже успевший с тех пор, как гитлеровцы оккупировали Чехословакию, не раз проклясть и закон, и порядок, и свою собачью службу. В самом деле, всю жизнь добросовестнейшим образом выполняя обязанности рядового полицейского, он никого не оговорил понапрасну, не брал взяток, не подличал, а когда дело идет к старости, совершенно неизвестно, кто будет платить ему пенсию. И еще вопрос — будут ли платить вообще? Не исключено, что всех, кто остался служить при гитлеровцах, посадят в тюрьму. Возьмут, так сказать, на полное государственное обеспечение. Узнаешь вкус тюремной похлебки…

Мысли полицейского оборвал шум, похожий на шелест листвы при внезапном порыве ветра. Он торопливо вскочил на ноги. Что-то большое, круглое, белое опускалось на него с неба. Он успел увернуться. Удар о землю, треск забора. Перед самым участком оседало, пузырясь, белое полотнище.

Полицейский осенил себя крестным знамением, тронул полотнище. Мягкая шелковая ткань скользила между пальцами — парашют. Полицейский нашел стропы и, перебирая их, добрался до хорошо увязанного тяжелого тюка. Он вспомнил, что несколько минут назад слышал гул пролетавшего самолета. Слышал, но не придал этому никакого значения — мало ли сейчас днем и ночью летает самолетов! Теперь, глядя на тюк, он догадался, чьи самолеты пролетели над лесом, находящемся вблизи Праги. И нужно же было этому тюку свалиться именно сюда. Чертыхаясь, полицейский пошел будить дежурного. Унтер-офицер, выслушав рапорт, недовольно хмыкая, долго осматривал тюк, стараясь не подходить к нему близко.

— Черт знает что! А может быть, это немецкий? Сходи-ка ты к начальнику… Пусть он решает.

Поднятый с постели, начальник явился только через час. Он не спешил и всю дорогу ругался, кляня самолеты и таинственные «подарки» с неба. Громкие, раздраженные комментарии начальника разбудили людей, живших по соседству с участком.

Наконец он направился в дежурную комнату, уселся рядом; с телефоном, закурил и грозно оглядел подчиненных.

— Когда вы заметили эту чертову штуку?

— В полночь.

— Почему не сообщили мне немедленно? Сейчас начало третьего.

— Я сразу же… — начал было дежурный, но начальник оборвал его.

— Сразу же, сразу… Дрыхнете здесь, а мне отвечать. Что прикажете говорить немцам? Что мои люди спали, обнаружили русский парашют с грузом только через три часа после того, как он свалился на их головы? Так, что ли?

— Мы были взволнованы и не посмотрели на часы…

— Всегда вы меня подводите, — начальник с отвращением посмотрел на телефон. — Теперь не оберешься неприятностей. Не могли тихонько оттащить эту штуку куда-нибудь в лес…

Дежурные полицейские растерянно переглянулись. Ну, как им не пришла в голову такая великолепная идея?

— Сейчас поздно… — хмуро сказал начальник. — Разбудили соседей, полдеревни знает. Нужно звонить…

Но звонить он не стал, а повел подчиненных на опушку.

— Запомните это место. Ясно?

Когда вернулись в участок, начальник выкурил еще одну сигарету, взглянул на часы и ленивым жестом взял трубку.

— Господин гауптштурмфюрер? Извините, что разбудил. Срочно сообщаю: только что мы обнаружили парашют с грузом. Да. Мы нашли его за деревней, у леса. Да. Сейчас он находится в нашем дворе. Слушаюсь!