— Служу Советскому Союзу!

Из армии Лабузов возвратился на «Красный Октябрь», снова стал литейщиком. Однако не долго ему довелось работать по специальности, которую полюбил. На исходе 1931 года сталинградская комсомольская организация направляет Михаила Лабузова, на чекистскую работу. Друзья напутствовали его:

— Начни, а там привыкнешь!..

И вот, после выполненного первого оперативного задания, Михаил невольно вспомнил дни, когда он впервые услышал слово «привыкнешь»… Молодой чекист привыкал к сложной работе, проникался сознанием своей ответственности за высокое доверие, оказанное ему.

…Стоял хмурый февральский день. Небо мглистое, серое. Холодное солнце редко ласкало низину, раскинувшуюся на несколько километров.

Михаил Васильевич Лабузов с женой Галиной Ефимовной переселились из города в самый крупный в области мясосовхоз «Усть-Медведицкий». Сюда его направили на должность заместителя начальника политотдела по госбезопасности. Жить устроились на центральном хуторе, насчитывавшем не более двадцати хат. От хутора до районного центра было шестьдесят километров, а до железнодорожной станции — сто двадцать. Именно здесь требовалось недремлющее око чекиста. Пробравшись на фермы совхоза, кулаки всячески вредили хозяйству, травили скот, преследовали в совхозе неугодных им людей. Надо было выявить затаившихся врагов, обезвредить их, обеспечить бесперебойное снабжение рабочих города мясопродуктами.

В совхозе было десять ферм. Расстояние между ними — пятнадцать-двадцать километров. Всякий раз, когда Михаил Васильевич отправлялся на одну из них, неизменно предупреждал жену:

— В углу стоит заряженная винтовка, а под подушкой — наган. Дверь никому не открывай!

Кулаки и подкулачники сразу почуяли в Лабузове опасного человека. На тайной сходке они решили разделаться с ним.

На исходе короткого февральского дня Лабузов отгребал от дома снег. Только успел плотно закрыть за собой дверь, как к дому подошли трое.

«В такую пору? — удивился Лабузов. — Кто бы это мог быть?» Сказав жене, чтобы она перешла во вторую комнату, где стоял железный сундук с документами и надежно были закрыты ставни, он взял на изготовку оружие.

В дверь постучали.

— Кто? — негромко спросил Лабузов.

— Из конторы, принес пакет, — ответил резкий мужской голос.

— Ты один?

— Один.

Ответ незнакомца настораживал. Ведь Лабузов ясно видел троих. Значит, не с добрыми намерениями явились сюда.

— Пакет возьму завтра. А как твоя фамилия?

Вместо ответа в дверь сильно загромыхали. Запоры оказались прочными. Потом послышалась возня у окна, плотно закрытого ставнями. Потоптавшись несколько минут у порога, незнакомцы ушли. А Михаил Васильевич напряженно вглядывался сквозь щель. Из-за наступившей темноты трудно было кого-либо опознать. Только и приметил, что один из троих припадал немного на правую ногу.

Сразу почему-то подумалось о животноводе, рыжебородом Парфентии с блудливыми глазами. Вспомнилось и такое: при встрече тот шапку скинет, а в лицо не смотрит.

На следующее утро Лабузов приехал на ферму. Парфентий разносил корм молодняку:

— Доброе утро, товарищ начальник! — наигранно весело приветствовал Парфентий Лабузова и скосил взгляд мимо него. Михаил Васильевич расспросил его о падеже за истекшую неделю, о том, много ли припасено кормов, как спорится работа. Парфентий спокойно отвечал на все вопросы.

Лабузов почувствовал, что Парфентий играет, не такой уж он словоохотливый в жизни, каким рисуется нынче. А когда тот пошел за кормами, Лабузов окончательно утвердился в своем подозрении: вечером приходил к нему с недругами он!

Но как его обезвредить? Отлично понимал: если не сделает это теперь, то, возможно, потом будет поздно. И, прежде всего, надо было установить, с кем связан Парфентий.

Так, в раздумье, Лабузов постоял несколько минут, а когда Парфентий возвратился, поинтересовался у него, далеко ли ему отсюда добираться домой. Михаил Васильевич заметил, как в прищуренных глазах Парфентия заиграла хитринка.

— Может, начальник, ко мне в гости пожалуете? — Наигранно вежливо пригласил Парфентий. — Милость такую окажете! Встречу с радостью, как положено честному труженику.

— А дома еще кто есть? — осведомился Лабузов, внимательно наблюдая за выражением его лица.

— Никого, товарищ начальник, в одиночестве жизнь свою коротаю. — Парфентий тяжело вздохнул. — Сам, одинехонький как пень!

— Приду, только не сегодня, дел по горло, — пообещал Лабузов.

Узнав адрес Парфентия, он решил нагрянуть к нему неожиданно. Интуиция подсказывала ему, что Парфентий обязательно проинформирует своих сообщников о разговоре с ним и те надлежащим образом подготовятся к встрече.