Из деревни мы двинулись в песчаную бухточку, встали на якорь и приплыли на берег на маленькой лодочке, которую Дэниел купил в Гваделупе, чтобы восполнить потерю. Ее нужно было заново конопатить, и этим делом удобнее было заняться на берегу, чем на палубе «Кейси». Он чесал коноплю, пока я разводила огонь для плавления смолы. Рыболовная стрела лежала рядом, потому что мы собирались поймать рыбу на обед, прежде чем вернуться на борт «Кейси». Эта стрела была сделана из бамбукового черенка, расплющенного стального болта, заостренного в листообразный наконечник. Все время, пока мы плыли по Карибскому морю, Дэниел ни разу ни пытался изготовить такой стрелы. Возможно, чтобы не вызывать неприятных воспоминаний.

Я сидела на корточках возле костра, подбрасывая в него просмоленные охапки кокосового очеса, и неожиданно для самой себя спросила:

— Каким образом ты попал тогда в Диаболо-Холл, Габнор? — Я теперь обращалась к нему только так, даже когда мы были одни.

Не отвлекаясь от своей работы, он ответил:

— Я поехал поездом в Кингстон, чтобы забрать свое копье из ремонтных мастерских Подразделения морской артиллерии. Они обещали мне отточить его на токарном станке в обмен на работу ныряльщика, которую я для них сделал. Буря началась еще до прибытия поезда в Эвартон. Мы приехали поздно. Я забрал Шенг По из платной конюшни, где его оставлял. Буря была страшная. После мили пути я решил заехать в Диаболо-Холл — к прислуге — и спросить разрешения дворецкого остановиться в конюшне или в одном из домиков, переждать грозу. Я думал, что он не откажет мне, зная, что я много лет служил хозяйке. Но, только войдя в ворота, я увидел вас… и его… Оливера Фоя. Он шел на вас с дубинкой.

Он замолчал.

— Смола скоро будет готова, Габнор. Если у тебя есть еще один инструмент, я могу помочь конопатить, — я решила переменить тему.

Мы больше не говорили в тот вечер о прошлом. К тому времени, как мы завершили свое первое путешествие через всю Вест-Индию к Арубе, мы начали привыкать к этому образу жизни. Но в третье лето случилось несчастье.

Я узнала, что с того момента, как Дэниел решил покинуть Ямайку, он втихомолку распродавал все, что не хотел брать с собой. Поэтому в деньгах мы не особенно нуждались.

В Гваделупе, пока я оставалась на борту, он сошел на берег и купил лодку. Он также купил мне одежду, рубашки и брюки, носки и ботинки, джерси и непромокаемый плащ — все мальчикового размера. Отныне моим нижним бельем стали короткие хлопковые подштанники, такие же, как он носил сам — но также мальчишечьего размера.

Когда мы покидали Ямайку, «Кейси» была снаряжена с величайшей продуманностью, все необходимое было уложено с удивительной аккуратностью. Пищу, воду, топливо добыть было нетрудно. Море было полно рыбой и моллюсками, на островах можно было добыть и купить кокосы и разнообразные фрукты, и в любой деревне предлагался обмен на все нам необходимое: овощи, фрукты, кокосы, земляные орехи, зерно для четырех кур, которых мы содержали в закутке на передней палубе.

Мы редко использовали паровой двигатель, поскольку нам было безразлично, за три ли или за четыре дня мы придем к очередному острову, который назначили себе в качестве следующего порта. Мы часто выбирали место назначения в зависимости от благоприятного ветра, поскольку не имели конкретной цели, а просто плыли по воле волн, как морские цыгане.

Несмотря на это, через несколько дней мы спускали главный парус и сбрасывали плавучий бон с правого борта, запускали бойлер и заставляли двигатель работать в течение часа или более, поскольку Дэниел твердо следовал правилу: чтобы техника хорошо служила, она должна работать. Он сам сконструировал систему для выведения пара через трубу бойлера в конденсор, что позволяло нам получать дистиллированную воду в добавление к четырем канистрам в десять галлонов каждая, которые мы наполняли водой из источников на островах, где представлялась такая возможность. То была еще одна причина для регулярного использования бойлера.

Наш камбуз занимал площадь не более карточного стола, но, поскольку мы готовили лишь очень простую пищу, нас он устраивал. Уборная располагалась в крохотной кабинке, где был стульчак над металлическим ведром с помпой, которой нагнеталась для смыва морская вода. В течение первых нескольких недель нашей ванной было только море, но позже Дэниел придумал гениальную систему, в которой помпа качала воду из канистры через шланг в емкость с просверленными в дне отверстиями. Мы ежедневно купались в море, но раз в неделю напускали воду в «душ», спускали холщовый занавес и по очереди наслаждались душем из пресной воды.

По совету Дэниела я намазывалась кокосовым маслом с головы до пят за час перед еженедельным душем, чтобы кожа моя не стала чрезмерно сухой и не загрубела от ветра и морской воды. Это был ценный совет: кожа оставалась гладкой и нежной несмотря на то, что я загорела до кофейного цвета; однако я следовала ему только, чтобы угодить Дэниелу, поскольку не придавала значения тому, как я выгляжу. Теперь было странно вспоминать, что когда-то меня волновали мои слишком густые брови. Сейчас мне совершенно не хотелось быть привлекательной для мужчин. Нам следовало избегать контактов с людьми. Во мне все еще жил страх и отвращение, посеянные Оливером Фойем, и я не хотела, чтобы мужчины когда-либо проявляли ко мне интерес.

Дэниел отрастил волосы почти до плеч. Он носил теперь усы и бороду. Седина в бороде придавала ему зловещий и суровый вид, и мне это казалось смешным: прошло время, и я вновь научилась смеяться. Мне думалось, никто не сможет теперь узнать его по описанию внешности, разосланному в доминионы ямайскими властями.

Если бы я могла представить раньше, что буду жить на небольшом паровом судне в каюте размером с половину комнаты горничной в Джакарандасе, да еще и делить эту каюту с мужчиной, я бы подумала, что соблюсти приличия в таких условиях совершенно невозможно, но я оказалась бы неправа. Дэниел укрепил посередине каюты холщовый занавес, который задвигался, как экран, на кольцах, надетых на перекладину, так что, когда кто-то из нас хотел переодеться, мы были изолированы друг от друга. Обычно такая необходимость наступала перед сном или утром при пробуждении. В течение дня мы ходили босые, только в рубашках и коротко обрезанных брюках. Мы и купались в одежде, а сохла она прямо на теле.