— Но ведь не возьметесь же вы утверждать, что это странное создание, не одаренное разумом, могло отсюда или еще откуда-то разглядеть женщину, о которой мы говорим. А между тем подробности, приведенные ею при описании наряда мисс Алисии Клери, точно соответствуют истине. Как ни чудесны глаза, хранящиеся в вашем ларчике, не думаю, чтобы они обладали такой властью.

— На все это могу — по крайней мере сейчас — ответить вам лишь вот что: ТА СИЛА, благодаря которой Гадали может видеть на расстоянии сквозь свое покрывало, не имеет никакого отношения к электричеству.

— Вы мне когда-нибудь расскажете об этом подробнее?

— Обещаю, да она и сама объяснит вам свою тайну в один из тихих звездных вечеров.

— Хорошо, но то, что она говорит, похоже на речи, которые слышишь во сне, на мысли-призраки, рассеивающиеся в трезвости пробуждения, — сказал лорд Эвальд. — Вот сейчас мисс Гадали говорила со мною о потухших светилах. Наука именует их черными дырами, если не ошибаюсь; и при этом изъяснялась она не то чтобы совсем уж неточно, но так, словно ее «разум» руководствуется некоей логикой, отличающейся от нашей. Смогу ли я понять ее?

— Лучше, чем меня самого, — отвечал Эдисон. — Можете не сомневаться, дорогой лорд. Что же касается ее подхода к астрономии… Боже правый, ее логика стоит всякой другой. Спросите у любого ученого космографа, ну, например, каковыпо его мнению, причины того, что ось каждой планеты в той же Солнечной системе обладает разным наклоном или, просто-напросто, что представляют собою кольца Сатурна, — увидите, много ли он об этом знает.

— Вас послушать, дорогой Эдисон, так придется поверить, что андреида в состоянии постичь бесконечность! — с улыбкой пробормотал лорд Эвальд.

— Только это как раз она и в состоянии постичь, — ответил с глубокой серьезностью инженер, — но если вы хотите в этом удостовериться, спрашивать ее надо, сообразуясь со странностями ее природы. То есть без малейшей высокопарности, словно играючи.И тогда ее речи производят впечатление куда более сильное, чем то, которое производят обычные глубокомысленные или даже возвышенные рассуждения.

— Не можете ли вы задать ей на пробу в моем присутствии один из таких вопросов? — спросил лорд Эвальд. — Докажите, что она и вправду таит за своим обличьем представление о бесконечности.

— Охотно, — сказал Эдисон.

Он подошел к кушетке и начал так:

— Гадали, предположим невозможное: некое божество, вроде тех, которым поклонялись в стародавние времена, возникнув в космическом эфире, внезапно метнет в сторону наших миров электрический заряд, природа которого такова же, что и у заряда, дарующего жизнь вам, но мощность столь огромна, что заряд этот может свести на нет закон всемирного притяжения и, взорвав Солнечную систему, отправить все планеты в бездну с той же легкостью, с какой высыпают яблоки из мешка.

— Так что же? — спросила Гадали.

— Так вот: что подумали бы вы о подобном явлении, случись вам наблюдать столь грозную картину?

— О, мне думается, — промолвила андреида, посадив райскую птицу на свои серебряные пальцы, — в неотвратимой бесконечности событию этому было бы придано столько же значения, сколько вы придаете миллионам искорок, что потрескивают и опадают в очаге крестьянского дома.

Лорд Эвальд поглядел на андреиду, но не проронил ни звука.

— Вот видите, — сказал Эдисон, — Гадали в состоянии постичь некоторые положения не хуже, чем вы и я, но выражает их весьма, я бы сказал, своеобычно, пользуясь образами.

Лорд Эвальд немного помолчал.

— Отказываюсь от всякой попытки разгадать то, что происходит вокруг меня, и целиком полагаюсь на вас, — проговорил он после паузы.

— Так вот, Глаза! — сказал ученый и, нажав на пружину, открыл ларчик.

Из-под крышки загадочной шкатулки на молодого англичанина словно вперились тысячи взглядов.

— Вот глаза, которым наверняка позавидовали бы газели Нурмажадской долины, — продолжал Эдисон. — Сущие драгоценности: склера так чиста, зрачок так глубок, что не по себе становится, не правда ли? В наше время великие мастера глазного протезирования своим искусством превзошли природу.

Глаза эти смотрят так многозначительно, что кажутся, право же, зеркалом души.

Цвет им придается с помощью фотографического метода, чем достигается индивидуальность оттенка; но своеобычность взгляда переносится непосредственно на радужную оболочку. Один вопрос: много ли вам довелось повидать в этом мире красивых глаз, милорд?