Налюбовавшись рекламой, я пробежал под дождем, который не прекращался со вчерашнего дня, к кирпичной постройке. Прямо за входной дверью находилась стеклянная будка с пультом, где сидела диспетчер — молодая женщина, которая жевала жвачку и читала газету. Я постучал по стеклянной перегородке, и она неохотно подняла голову.

— Что вы хотите? — спросила она, не открывая окошка.

— У супов Аренса такой стиль — разговаривать через стекло с оптовыми закупщиками?

Женщина взглянула на меня еще неохотнее, потом, видимо сообразив что-то, быстро нацепила на лицо улыбку и поднялась. Отодвигая окошко, она пояснила:

— Извините, я не поняла вас. Через стекло плохо слышно.

Интересная тактика, подумал я и продолжал:

— Не утруждайте себя, оставайтесь на своем месте, я люблю изредка покричать через стекло.

— А. — Она выдержала паузу, нагло глядя мне прямо в глаза, и на какой-то миг ее улыбка показалась мне искренней. — Чем могу вам помочь?

— Я Орфан Япрак, экспорт-импорт. У меня договоренность с доктором Аренсом.

— Да? — Она заглянула в книгу записей. — Вас здесь нет. Вы договаривались лично с доктором Аренсом?

— Нет, моя секретарша.

— Ваша секретарша? — Она снова посмотрела в книгу. — Наверное, произошло какое-то недоразумение.

— Позвоните просто доктору Аренсу и спросите, не найдется ли у него нескольких минут для меня. Дело очень срочное, если он в кратчайший срок не сможет поставить мне два миллиона упаковок супов, вопрос сразу же будет исчерпан.

У нее отвисла челюсть, и она переспросила:

— Два миллиона супов?

— Хм… Видите ли, вчера вечером произошло землетрясение в Казахстане, гуманитарная помощь, германское правительство оплачивает, понятно?

— Землетрясение? Я ничего не слышала.

— Ну да. В Казахстане. Завтра прочтете во всех газетах.

— Вчера вечером? — Слегка сощурив глаза, она снова смерила меня взглядом, будто я только что вошел. — Когда звонила ваша секретарша?

— А вы отгадайте.

— Я не собираюсь ничего отгадывать. Я сижу тут с восьми утра и принимаю все звонки: никакая секретарша ни из какого экспорта-импорта сюда не звонила.

— Что значит «ни из какого экспорта-импорта»? Куда я попал? Что это за лавочка, где позволяют себе так разговаривать с крупными клиентами! В чем дело, дорогуша? Здесь что, приемная канцлера? Сказали бы честно, что доктор в настоящий момент очень занят — укладывает феном прическу, к примеру. Может, моя секретарша не могла дозвониться, а потом, как некоторые другие, решила, что лучше пожевать резинку и дочитать гороскоп?

Слушая меня, она вытянула рот трубочкой, как для поцелуя, и скучающим взглядом рассматривала свои ногти цвета бирюзы. По-видимому, я был не первый, кто устраивал тут сцены, а может быть, она уже была уволена и дорабатывала здесь последние дни или же ее просто-напросто бросил очередной жених.

Через минуту, оторвав глаза от своих ногтей, она спросила:

— Вы готовы? Тогда я позвоню господину Аренсу. А всю эту бодягу про землетрясение расскажете ему сами.

Она отвернулась, взяла одну из телефонных трубок и нажала какую-то клавишу.

— Господин Аренс? Здесь с вами хотят поговорить… Не имею представления, он хочет вам сказать лично. Недолго? Хорошо, я передам. — Она положила трубку и приторно улыбнулась. — Через десять минут можете подняться к нему. Не обязательно выдумывать всякие небылицы, чтобы попасть к начальству. Мы же не в приемной у канцлера.

Я кивнул.

— Меня сбил с толку плакат перед вашей фирмой. Я решил, что человек, который вывешивает над входом двадцатиметровый плакат перед носом у всех входящих, не особо жалует людей, которые не относятся к элите.

— Хм, — согласилась девица и бросила на меня пренебрежительный взгляд, — но это вовсе не значит, что он дурак.

Я снова кивнул в знак согласия.

— Я так и думал. Во всяком случае, в вопросах подбора кадров ему нет равных.

На этот раз улыбка появилась не сразу. Сначала она скептически выдвинула нижнюю челюсть, потом вокруг глаз образовались мелкие складочки, рот раскрылся, а зрачки начали мигать. Впрочем, возможно, это у меня начало мигать в глазах.

Она указала мне дорогу: