— Все еще здесь! — прохрипел он.

Девочка еще чаще заморгала.

— Мы сразу же уйдем, — заверила она, — только скажите сначала, какой сейчас год?

— Двадцать седьмое августа одна тысяча шестьсот шестьдесят шестого года от рождества Христова.

— Тысяча шестьсот шестьдесят шестой год, — повторил мальчик. — Правление короля Карла II.

— Через неделю случится Лондонский пожар! — радостно заявила девочка.

Лицо старшего мальчика просияло.

— Крипплгейт? — обрадовался он. — Может, и этот дом сгорит. Пожар начнется в королевской пекарне на Пуддинг-лейн, пламя перекинется на соседнюю улицу.

Эмелиус вдруг упал на колени. Он сжал руки. Лицо его исказилось, словно от боли.

— Я понял вас, — вскричал он, — продолжайте!

Девочка посмотрела на колдуна и вдруг улыбнулась по-доброму, словно угадала его страхи.

— Мы не причиним вам зла, — сказала она и подошла к нему. — Мы просто дети — потрогайте мою руку.

Кэри дотронулась до сжатых рук Эмелиуса. Рука ее была теплой и мягкой, человеческой.

— Мы просто дети, — повторила она и добавила: — Из будущего.

Она улыбнулась своим спутникам, словно сказала что-то очень умное.

— Ага, — подтвердил старший мальчик, он, казалось, был удивлен и польщен. — Это правда. Мы прилетели из будущего.

— Это все? — вяло поинтересовался Эмелиус. Колдун поднялся. Он был потрясен. В голосе его звучала горечь.

Теперь вперед выступил самый младший, похожий на ангела: густые золотистые локоны спадали на белое чело.

— Можно мне посмотреть ваше чучело аллигатора? — попросил малыш вежливо.

Эмелиус снял чучело с крючков, которыми оно крепилось к потолку, и без слов положил аллигатора на стол. Колдун сел в кресло у камина: его била дрожь.

— Что еще нас ожидает, кроме пожара, который уничтожит этот дом? — мрачно поинтересовался он.

Девочка присела на скамеечку напротив него.

— Мы не очень-то сильны в истории, — призналась она, — но мне кажется, что короля казнят…

— Это Карла I казнили, — поправил ее старший брат.

— Ах да, — согласилась девочка. — Извините. Мы можем вернуться к себе и разузнать все хорошенько.

— Не стоит беспокоиться, — угрюмо заметил Эмелиус. Все немного помолчали. Потом девочка заговорила снова.

— А чума у вас уже была? — попыталась она поддери жать беседу.

Эмелиус пожал плечами:

— Нет, Господь миловал.

— Тоже было забавное событие, — искренне воскликнул мальчик.

Девочка, спросив позволения, разворошила угли в камине, чтобы они ярче горели. Эмелиус подбросил еще одно полено. Грустно смотрел он на разбитую плошку. Старый колдун обманул его дважды, ведь он, Эмелиус, совершенно случайно нашел заклинание, которое подействовало. Эти дети кажутся совершенно неопасными, но иная смесь, брошенная с такой же безответственной легкостью, могла вызвать к жизни все, что угодно — от стада чертей до самого Старика Ника.

А рассеивать собственные чары он не умел — не знал заклинаний. Чтобы ни получилось — так бы и осталось навсегда, и прощай безопасность. Никогда впредь он не осмелится с проклятиями бросить серу на огонь, никогда не посмеет варить суп из лягушачьей икры и наперстянки, никогда не разразится латинскими проклятиями, не станет больше вертеть звездный глобус. Клиенты заметят его неуверенность. Практика развалится. Его жертвы ополчатся на него. Тогда ему придется бежать, спрятаться в какой-нибудь убогой лачуге или кишащем крысами подвале, а может обернуться тюрьмой, позорным столбом или веревкой.

Чернокнижник застонал и уронил голову на руки.

— Вам нездоровится? — заботливо спросила девочка. Эмелиус пропихнул бревно подальше в камин, а затем дико взглянул в нежное лицо девочки.

— Ребенок, — произнес он с изумлением, — я никогда не знал, — в его голосе зазвучали грустные нотки, — что значит быть ребенком.

— Что вы, вы не можете этого не знать! — возразил старший мальчик.

— Вы всегда жили в городе? — поинтересовалась девочка.