– Ты поймешь… – понимающе улыбнулся Имар. – Действуй, – приказал он доселе молчащему компаньону.

Златовласка скинула капюшон, и могучий воин рухнул перед ней на колени. Ничего более прекрасного он не видел в жизни; сердце бывалого рубаки готово было немедленно покинуть тело, если чудесное создание просто даст понять, что ей это будет приятно. Чувство восторга, сладкая боль и трепет захватили душу генерала.

– Поможешь им, поможешь мне, – призывно улыбнулась красавица. Фроз Могучий имел только один грех в своей жизни. Он не любил женщин и считал их несовершенным созданием Кузен. Сейчас же он чувствовал себя идиотом и проклинал свою недалекость. Она божественна, она просто великолепна. Она – все то, ради чего он жил. Жадно пожирая глазами неописуемой красоты личико, он любил каждый его дюйм. Все от золотистой пряди на лбу и изящной линии бровей, до чувственных губ и острого подбородка.

– Она неотразима, – на заднем фоне проскрипел Фарим. – Даже этот дуб проникся.

Что-то шевельнулось в душе Могучего, что-то, еще не порабощенное магией Златовласки. Взвыло, метнулось, попыталось сбросить сладкие чары и померкло.

С колен поднялся совсем другой человек. Это был тот же гений тактики и мастер боя, но теперь его сердце ему не принадлежало.

Больше всего за последние дни Ладомар устал от топота копыт и шума. Когда едешь один, или с товарищем, это не так заметно, а когда по тракту двигается большой отряд всадников – начинаешь медленно сходить с ума. Безумие усиливается ночью, когда Лихие затягивают пьяные песни, а кони вторят им храпом.

Разящий постоянно находился неподалеку. В собеседники коренастый всадник не набивался, зато охотно крутился вокруг Танаты, впрочем, рамки местных законов не переступая. Девушка на все знаки внимания реагировала с улыбкой, но не более.

Воительница, кстати, раздражала Ладомара все больше. Особенно постоянными расспросами о Старре. Лучше бы она сделала все возможное, чтобы его спасти, а не с восторгом в синих глазах выслушивала сухие рассказы паладина. Правитель из Смутных Королевств как будто околдовал анхорскую девушку. Сказать по совести, Ладомар немного ему завидовал. Так все просто у него оказалось, так непонятно быстро. Хотя расплата за успех оказалась скорой и жестокой.

Заговоренный наконечник стрелы появлялся в руках Ладомара все чаще. Паладин, и до этого привыкший жить в молчании, компаний не искал. Лихие также не стремились заводить с ним знакомство. Хотя одна попытка была. Веселый, бравый кавалерист с пышными усами обронил в его адрес какую-то невинную шутку. Друзья посмеялись, а Ладомар молча глянул в глаза остряку и растянул в злой улыбке тонкие, бледные губы. Шутник больше старался в сторону дикого южанина не смотреть и товарищам не советовал. Среди лихого царства анхорских всадников паладин Небесного Горна казался рыцарем смерти. Вечерами он подходил к костру, садился у огня и, не мигая, смотрел на пламя, да поигрывал наконечником стрелы.

Паладина терзали мысли о сорвавшемся поиске Элинды, об изгнании Старра, но больше всего Ладомара мучило понимание собственной никчемности. Присяга Братству связала по рукам и ногам, и он пока не видел никаких лазеек для того, чтобы соскочить с крючка анхорцев. Ему ничего не оставалось кроме того как ждать. Ждать встречи с таинственным Шаманом.

Отряд Разящего двигался на юго-запад к снежной горной гряде. И на третью неделю августа добрался до выхода к перевалу. В дубовой роще у подножья отряд Лихих встал лагерем. Черные всадники, судя по приготовлениям, решили обосноваться здесь надолго.

Светило августовское солнце; воздух пах цветами, зеленью и надвигающейся осенью. Паладин вдруг понял, что хочет впитать этот запах. Что каждый вдох несет в себе крупицу счастья. Гул стойбища вдруг начал раздражать, и Ладомар неторопливо направил коня в сторону перевала. Найдя место посуше и потише, паладин спешился и задрал голову, любуясь уходящей наверх тропой. Та уютно скрывалась в сени деревьев, петляла по склону серпантином, миновала кустарники, шла через изумрудные луга и терялась где-то среди каменно-снежных вершин. С улыбкой на лице воин закрыл глаза и прислушался к ощущениям. Ему показалось, что он вот-вот взлетит.

От эйфории его отвлек стук копыт за спиной. Мигом на плечи обрушилась вся тяжесть последних недель, месяцев, лет. Наверное это отразилось на фигуре паладина, так как голос сзади с усмешкой произнес:

– Извини, что вернул на землю. Завтра с утра начнем подъем.

Разящий. Ладомар неохотно обернулся на командира Лихих.

– Горы – это лучшее что можно было придумать, – неожиданно поделился кавалерист и подмигнул.

– Небесный Горн в этих горах? – глухо поинтересовался Ладомар.

– Да, но это к северу.

– Туда вы меня, разумеется, тоже не пустите? – горько спросил паладин.

Разящий пожал плечами:

– Браток, не я решаю. С Шаманом говори, он может все в Анхоре.

– Поедем втроем, не хочу ребят туда гнать, – рыцарь Братства кивнул на перевал. Сейчас, на фоне голубого неба, его седловина казалась ступенькой в небо. – Да, и далеко не отъезжай, южанин.

– Как меня зовут, Разящий? – вдруг улыбнулся Ладомар. Он с наслаждением следил, как на лице такого уверенного в себе, такого всезнающего Лихого появляется удивление: