— У вас есть доказательства?

— Я просто это знаю. Ветровский не мог этого сделать по одной простой причине — это сделал я.

— Но атака была проведена с компа Ветровского.

— Это так. До недавнего времени я был студентом Высшего института Петербурга, как и Ветровский. Мы были хорошими приятелями, и я часто заходил в интерсеть с его компа, равно как и он с моего. Незадолго до того, как я собирался осуществить взлом компа Вертаска, мой комп сломался. Я не хотел ждать и совершил взлом с компа Ветровского.

Прокурор сыпал вопросами, пытаясь подловить Канорова на лжи, но ведь Леша и правда сделал это сам…

А Стас сидел, оцепенев, не в силах пошевелиться. Он даже почти не дышал — мир вокруг него рассыпался цветными осколками, стены, люди, небо и земля обращались в зеркала, в которых он видел себя — таким, каким был вчера, когда бросал в лицо Алексею отвратительные слова. Искренне и полностью веря в собственную правоту.

— Почему вы решили признать свою вину?

— Есть такое понятие, господин прокурор, — легко и беззаботно улыбнулся Каноров, и от этой улыбки Стасу стало очень светло и очень больно. — Оно называется «совесть».

— Не дерзите суду, — устало сказал судья.

— Прошу прощения.

— Почему вы не пришли раньше?

— Я имел неосторожность сообщить о своем намерении родителям. Они хорошие и честные люди, но слишком меня любят. Меня заперли в квартире, лишив средств связи, читали приходящие мне письма, без моего ведома перевели меня в другой институт, считая, что это поможет мне быстрее забыть друзей. Вчера мне удалось украсть из сумки матери запасной комплект ключей и выбраться из квартиры, когда она ушла.

— Но почему вы пришли только сегодня?

— Мне требовалось уладить некоторые дела.

— У вас есть адвокат?

— Нет, я в нем не нуждаюсь. Я полностью признаю свою вину.

— С какой целью вы взламывали комп Дориана Вертаска?

— Я подозревал, что Вертаск причастен к гибели моего лучшего друга, человека, которого я искренне любил, Кирилла Бекасова. Он совершил самоубийство год назад. Кроме меня, он близко общался только с Вертаском, хотя я не знаю, что именно их связывало. Когда Кирилл покончил с собой, я заподозрил Вертаска и решил проверить. В том числе мне нужна была информация с его компа. В итоге мои подозрения не оправдались.

Алексей говорил спокойно, четкими, явно продуманными заранее фразами. Продуманными, заготовленными, отточенными — явно не сегодня и даже не вчера решил признать свою вину и спасти друга.

Стас, до боли сжимая пальцы на прочной решетке, люто и самозабвенно ненавидел самого себя.

— Эта история выглядит очень странной, — задумчиво произнес прокурор. — И освободиться из-под домашнего ареста вам удалось очень кстати…

— Я требую проверки с препаратом, — пожал плечами Леша.

— Препарат небезопасен.

— Я знаю. Однако продолжаю требовать проверки с препаратом. Согласно закону от четвертого мая две тысячи шестьдесят третьего года гражданин, не находящийся под судом, вправе требовать такой проверки прямо в зале суда, если его слова незаконно ставят под сомнение.

— Я знаю закон, молодой человек, — поморщился прокурор. — Что ж… суд удовлетворит требование свидетеля?

— Суд удовлетворит требование, — кивнул судья.

Все происходило быстрее, чем Стас мог осознавать. Он только-только понял, на чем именно настоял Леша, а того уже закрепляли ремнями на специальном кресле, поднесли бумагу на подпись.

— Вы уверены?

— Абсолютно. — Каноров поставил подпись, позволил зафиксировать правую руку. — Вводите, доктор.

Судебный врач быстро и безразлично сделал инъекцию. Выждал пять минут, проверил зрачки пациента, задал несколько вопросов и махнул прокурору:

— Начинайте. У вас двадцать минут, потом действие препарата закончится. Можно обойтись без начальных вопросов.

— Спасибо, но я предпочитаю классическую схему. — Прокурор подошел к Канорову, закрепил на его воротнике микрофон. — Как вас зовут?

— Алексей Геннадиевич Каноров.

— Вы осознаете, где и зачем находитесь?

— Да. Я в зале суда, признаюсь в совершенном мною преступлении.

Вопросы сыпались один за другим, разные, но в сути похожие. Как, зачем, почему… Прокурор докопался до «лучшего друга», заставив Лешу признаться, как все было на самом деле, вынудил подробнейшим образом рассказать, как и что он делал, проникнув на комп Вертаска, что предпринял потом… Все шло по стандартной схеме. Кроме последнего вопроса.