Усиливающаяся метель мешала лететь, не рискующий пользоваться крыльями в полной мере Коста то и дело проваливался в воздушные ямы и думал уже: не опуститься ли на крышу метропоезда, на нем добравшись максимально близко к укрытию? Идея заслуживала внимания, и Крылатый чуть изменил направление, планируя пересечь район наискось и добраться до ветки, ведущей к его логову.

Торговая улица, [18] причудливое строение отеля, окруженное семью тридцатиэтажными домами, — странный архитектурный ансамбль. Чуть дальше — два торговых центра-близнеца, отличающихся только цветом наружной обшивки стен…

Коста сам не знал, как заметил крохотную фигурку на террасе и чем она привлекла его внимание. Просто почему-то посмотрел — и изменил траекторию полета, снизив высоту и направление планирования. Он не думал, зачем это делает, тело подчинялось сейчас не разуму, а интуиции и инстинктам.

И не ошибся.

Девушка — а фигура была именно девичьей, он не мог ошибиться — пошатнулась, сделала шаг к краю, к низкому декоративному ограждению. Коста не смог разглядеть в метели, от чего она бежала, чего боялась, от чего пыталась защититься блеснувшим во вскинутой руке кинжалом со странным лезвием. Но зато Коста видел, как поддались перила, одно мгновение удерживавшие девушку над пропастью, как хрустнули непрочные доски, сквозь метель донесся короткий вскрик — и она полетела вниз, как совсем недавно летел он. Только у нее шансов выжить не было совсем.

Совсем?

Коста все еще не думал. Он сложил крылья, метаморфируя плоть, кости, перья в сталь, и камнем рухнул следом. В бою он никогда так не делал, обращая в сталь только кромки перьев, этого, как правило, хватало, но сейчас Крылатый преследовал совершенно иную цель.

Скорость, с которой Коста падал несколько часов назад, казалась теперь плавным спуском. «Только бы успеть вернуться в нормальное состояние», — успел подумать он, поравнявшись с девушкой.

Мгновенный метаморфоз, казалось, сожрал последние крохи энергии. Но Коста успел. Распластал крылья, ловя восходящий поток, и подставил руки, подхватывая девушку.

Она была в сознании. Смотрела на него огромными и такими знакомыми серыми глазищами, улыбалась.

— Я тебя все-таки нашла…

И потеряла сознание.

А Коста приземлился.

Ускорение свободного падения было слишком велико, расстояние до земли — мало, а совокупный вес Крылатого и Кати — достаточен, чтобы Крылатый рухнул на колени, не сумев удержаться на ногах. Он понимал, что совершает нечто, близкое к самоубийству, но все же заставил себя сосредоточиться и накрыть их обоих чем-то вроде купола, отводящего глаза, — прохожие, чей взгляд случайно падал на странную пару, не замечали в ней ничего необычного.

И в самом деле, подумаешь — крылатый мужчина, обнаженный по пояс, держит на руках бессознательную девушку. Да такое сплошь и рядом встречается, смотреть не на что. Ровным счетом ничего интересного.

Коста отстраненно поразился собственному сарказму и завалился на спину. Распластал по земле крыло, переложил на него Катю, чуть повернулся, чтобы накрыть ее вторым крылом — и замер, выжидая, пока срастутся новые трещины в костях ног, еще не успевших полностью восстановиться после предыдущего падения.

— Что же сегодня за сумасшедший день? — тоскливо прошептал он.

Регенерация шла чертовски медленно — не было ни сил, ни энергии. Коста вымотался до предела еще за те несколько часов, что бесился в воздухе, наслаждаясь свободой, а ведь с этого все только началось!..

Прошло минут пятнадцать, и Крылатый решительно поднялся на ноги, подхватывая так и не пришедшую в себя Катю. Удерживая ее одной рукой, осторожно вынул из ладони девушки волнистый клинок, который она так и не выпустила, переложил в сумку, мимоходом поразившись: падала с двадцатипятиэтажного здания, а сумочку ухитрилась не уронить. Осторожно перекинул Катю через плечо — так, чтобы не задеть крылом, — оттолкнулся от земли, заставляя себя не чувствовать пронзившей переломанные ноги боли, и взлетел.

Он помнил, что Годзальская жила недалеко отсюда, помнил направление и внешний вид улицы, и этого было вполне достаточно. Теперь надо только ровно взмахивать крыльями, ловить потоки, планировать, когда возможно, — и он доберется. Оставит девушку в ее квартире, возьмет что-нибудь в холодильнике, потом заберется на чердак, съест, что удастся найти, и отлежится часа три — чтобы хватило сил добраться до укрытия. Там уже можно будет и насытиться, и полностью восстановиться.

Вот и знакомая улица, и памятный дом. Вон перекресток, у которого он оставил в прошлый раз флаер. Окно спальни, через которое дважды сбежал: первый раз неудачно, второй — с твердой решимостью никогда больше не приближаться к этому дому.

Оглядевшись, Коста приземлился у парадной. На ощупь нашел в Катиной сумочке брелок с картой и ключами, приложил магнит к считывателю — дверь отворилась. Быстро прикрыл за собой тяжелую металлическую створку, метнулся к лифтовой платформе — лишь бы никто не зашел и не вышел сейчас, он чувствовал, что уже не сумеет их прикрыть!

От входа раздался характерный писк: кто-то открывал дверь. Крылатый наугад мазнул по сенсорной панели лифта и с облегчением почувствовал, как платформа мягко толкнулась под ноги. Этажа он не помнил — пришлось перебирать, и с третьей попытки Коста угадал. Минуту заняла возня с ключами и картами — дверь в квартиру Годзальской проектировали откровенные параноики.