Студенты, оцепенев, смотрели, как на их сокурсника надевают наручники, как выводят из аудитории под дулами плазмеров. Женьке казалось, что он слышит их мысли, суматошные, напуганные… жалкие.

«Ни фига себе, в нашем институте, вот так вот?»

«А я думала, Ветровский — приличный парень. Хорошо, что я с ним не общалась почти!»

«Тьфу, напугался. Боялся, за мной… хорошо, что его забрали, не меня».

«Ой, как страшно… и любопытно! Как в детективах!»

«Интересно, а за что его?»

И в самом деле. А за что?

Алфеев вскочил, бросился следом за полицейскими, даже не заметив, что вслед за ним, игнорируя крик Галины Викторовны, метнулся Олег. Женька выбежал в коридор, Черканов застыл в дверях.

— За что вы его забираете? В чем его обвиняют? — выкрикнул Алфеев, впервые в жизни готовый ринуться в драку.

Лейтенант остановился, обернулся. Чуть скривился и ответил:

— Ветровский задержан по постановлению следователя. Его подозревают в подделке документов, сетевом покушении на человека, распространении запрещенной литературы, подрыве государственных устоев и… — на лице полицейского отразилось крайнее отвращение, — педофилии.

В первый момент Женьке показалось, что он ослышался.

— В чем? — тихо переспросил он.

И в этот же момент так и стоявший в дверях Черканов ахнул:

— Педофилия?

И не было ни единого сомнения в том, что хоть кто-то из находившихся в аудитории его не расслышал.

Первый, он же самый сложный этап операции по избавлению от ненавистного однокурсника прошел как по маслу, без единого сбоя. Олег с трудом сдерживал улыбку всякий раз, когда вспоминал взгляд Ветровского, в котором читались страх и понимание. Да, Ветровский определенно догадался, кому обязан таким поворотом событий. Вот только доказать он ничего не смог бы. Ничего и никому. Хотя бы потому, что кто теперь будет его слушать, после таких обвинений?

«Ничего, это еще только начало», — подумал Черканов. Ему мало было уничтожить самого Стаса — в конце концов, при всех своих недостатках, Ветровский — крайне живучая тварь, раз уж сумел уцелеть не только в трущобах, для этого много ума не надо, а еще и заполучив такого врага, как Дориан Вертаск. Нет, для того, чтобы месть свершилась полностью — а также затем, чтобы у Олега больше не путались под ногами всяческие мироспасители и моралисты, — следовало уничтожить этот поганый Орден Ветровского. А раз надо — значит, он его уничтожит. В конце концов, учитывая обвинение…

Нет, Черканов почти не сомневался — Стас сумеет отвертеться от большей части предъявленного, возможно, даже от всех ложных обвинений. Но и того, что останется, вполне хватит для того, чтобы надоедливого соперника посадили на пару лет. А где пара лет, там и все пять-шесть… ему хватит.

Ветровский больше не опасен. Так или иначе, на два года он точно сядет, а за это время Олег успеет уйти достаточно далеко, чтобы уже почти бывший однокурсник больше никогда не смог перейти ему дорогу. Сейчас же нужно раздавить этот Орден.

Решение пришло недавно, и Черканов до сих пор поражался его простоте и изяществу. Одно-единственное обвинение — и все, девяносто процентов этих орденцев отвернутся от своего предводителя, даже не выслушав его объяснений. А половина еще и попытается морду набить… попыталась бы, будь это физически возможно. И ведь как хорошо все сошлось — основное направление работы Ветровского, маленький секрет покойного Кирилла Бекасова, напавшая на Велагину в момент паники разговорчивость и несколько крайне удачных снимков. Остальное — дело техники, причем как в переносном, так и в самом что ни на есть прямом смысле.

Кстати, о технике. Олег посмотрел на часы — пора. Неспешно поднялся из-за стола, потянулся, разминая затекшие мышцы, и вышел в коридор. Поторчал пару секунд у лифта, зашел в распахнувшую створки кабину, кивнул полузнакомому парнишке с третьего курса. Лифт еле ощутимо дернулся, заскользил по шахте вниз.

У Олега зазвонил мобил.

— Я слушаю. — Он повернулся вполоборота к попутчику, так, чтобы тот слышал слова его собеседника.

— Олег, привет. Ты где сейчас?

— В общаге, почти на первом. А что?

— Помнишь, ты вчера у меня с чипом работал?

— Ну да, помню. И?

— И то, что, когда ты уходил, ты перепутал чипы и забрал мой! А он мне нужен сейчас!

— Во блин… а я и не заметил. — Двери кабины открылись, третьекурсник вышел. Олег сделал приглашающий жест ожидавшим лифт девушкам — мол, заходите, я передумал выходить. — Ладно, сейчас заскочу — я еще даже из кабины не вышел.

— Ага, ну давай, я жду.

Теперь как минимум три человека подтвердят, что в появлении Черканова на этаже педагогического факультета не было ничего удивительного — он зашел отдать чужой чип, только и всего. Олег понимал, что перестраховывается, но поделать ничего не мог — ему было физически некомфортно, когда он думал, что из-за пары вовремя заданных вопросов весь его план может рассыпаться, как карточный домик. Подготовка устранения Ветровского многому научила молодого человека — он прекрасно понимал, что раз ему удалось таким образом избавиться от противника, использовав его мелкие просчеты, то никто не даст гарантии, что какой-нибудь умник не сможет в один далеко не прекрасный день точно так же использовать просчеты Олега. Посему — лучше перестраховываться. Пусть даже его личное присутствие не является необходимостью, но так самому же будет спокойнее.