Все те несколько дней, что понадобились нам, чтобы добраться от домика негра до ранчо Харлисса, ищейки неустанно шли по нашему следу. Но меня это сильно не волновало — во всём этом деле было что-то влекущее, вкус настоящего приключения. А вот для Фрэнка это было время адских мучений — ему не нравилось, что на него охотятся. Его грыз стыд — он считал трусостью нашу попытку бегства от опасности. Это чувство доводило его до такого исступления, что он был готов повернуть назад и наброситься на наших преследователей.

В наше отсутствие они побывали в доме на ранчо. Следы их пребывания запечатлелись в виде дырок от пуль в стенах.

— Чем собираешься заняться? — спросил меня Фрэнк. В отличие от него меня не обуревало бешенство, да и несчастливым я себя не ощущал. Просто преступные деяния казались мне самым подходящим занятием.

— Завершу задуманное с Джейком — помнишь, когда ты появился, мы как раз прорабатывали план.

— Я с тобой.

С этого момента и до самой ночи нападения на поезд Фрэнк был как одержимый. Вёл себя как генерал, за которым шла целая армия. Почти в одиночку разработал план налёта на поезд Санта-Фе. Когда-то, во время каникул, он работал на железной дороге, собаку съел на двигателях, как он выразился, и теперь требовал, чтобы ему доверили разработку плана.

Поезд компании Санта-Фе остановился у станции Беруин в городке Чикешей. Фрэнк и Билл должны были забраться в багажный вагон как раз перед отправлением поезда, потом перелезть через угольный тендер и захватить машиниста и кочегара. Дальше им надлежало продвинуть поезд на три четверти мили в лес, а там поджидали Джейк, Маленький Дик и я. Нам и предстояло завершить всю «операцию».

И ничего-то в этой работёнке не было особенно интересного, кроме добычи. Всё прошло как по маслу. Шестизарядник — это такой аргумент, с которым не каждый осмелится поспорить. Как только Фрэнк уперся дулом кольта в шею машиниста, он стал полновластным хозяином поезда. Я стоял на путях и махал рукой. Фрэнк отдал приказ — машинист не стал упираться — поезд остановился.

Маленький Дик и Джейк бегали туда-сюда, успокаивая пассажиров градом пуль и звоном разбитого стекла. В подобных акциях очень редко кто-либо погибал. Ветераны-налётчики считали пролитие крови плохим тоном. Если мне случается прочесть, что при нападении погиб машинист или проводник, я понимаю — в деле принимал участие новичок. С обслугой разобраться — дело легче лёгкого, обуздать пассажиров — тоже раз плюнуть, все они сразу осознают, что их дело труба.

Так что никто не рискует дать отпор. Даже если бы какой-нибудь храбрец попытался, то поднялась бы паника, и всё пошло бы насмарку. Я никогда не видел, чтобы кто-то отважился оказать сопротивление.

Фрэнк взял на себя машиниста и кочегара. Я и Билл отправились к почтовому вагону.

— Открывай! — рявкнул я.

Тишина.

— Билл, пойди принеси динамит, сунь его в вагон и взорви этого скареда к чертям собачьим!

— Не надо, не надо! Ради Господа, джентльмены! Я открываю. — Почтовый служащий, кланяясь и трясясь от страха, оттолкнул в сторону дверь, словно приглашая нас к себе домой опрокинуть стаканчик виски под хорошую сигару. В подобные моменты почтовые служащие настолько угодливы, что это даже противно.

Наш новый знакомый либо выбросил ключ от сейфа, либо вообще никогда его не имел.

Вожделенную добычу скрывал обычный стальной ящик производства Уэллс Фарго. Дверца у него находится сверху, как крышка. Я взял тонкую палочку динамита и подсунул её под эту крышку.

Взрывом разворотило весь сейф. Внутри оказалось 25 тысяч долларов — ни одна купюра не пострадала. Каждый из нас заработал по пятёрке за этот праздничный вечер.

Однажды я рассказал эту историю одной милой даме, тихой, спокойной домоседке. Её глаза загорелись от восхищения и острого удовольствия. Такую реакцию было удивительно приятно видеть. Эта женщина не так уж отличалась от меня, хотя за всю жизнь ни разу не взяла чужого.

— Вы выглядите так, словно и сами не прочь запустить руку в чей-то сейф, — сказал я.

— Всё зависит от того, как на это посмотреть, — ответила она.

В другой раз ко мне подступился один хороший музыкант, уважаемый человек, отец троих детей.

— Вот скажите мне честно, вы и вправду так хорошо загребли тогда? А меня вы могли бы обучить этому искусству? — Я думал, это у него шутки такие, но он подкатывался ко мне с этим вопросом целых три раза.

Я не стал его учить. С помощью этого искусства шедевра не создашь, только в проигрыше останешься. А деньги — они уходят… Счастье уходит… Жизнь уходит.

Фрэнк был первым, кто понял эту истину. Он выкинул такой фокус, что нам пришлось тайно удирать в Гондурас в полном вечернем облачении и шёлковых цилиндрах.

Он влюбился.

Мы играли в эти игры около двух лет. Через наши руки прошло двести с гаком тысяч долларов. Причём прошло очень быстро.

В один прекрасный вечер мы мчались через техасскую Ручку Сквороды [12] после несколько поспешного отбытия из Нью-Мексико. Наш общий партнёрский капитал составлял тогда 10 тысяч долларов.