У ашантиев король наследует все имущество своих подданных; в других местах все девицы принадлежат королю, и тот, кто хочет жениться, должен выкупить свою невесту у короля. Когда негры недовольны своим королем, они свергают и убивают его. В Дагомее существует обычай, согласно которому, когда негры недовольны, они посылают своему королю яйца попугая, что является знаком того, что его правление надоело им. Иногда к нему посылают и депутацию, которая говорит ему, что бремя власти должно быть очень утомило его, ему следовало бы немного отдохнуть. Затем король благодарит под данных, уходит в свои покои и дает своим женам удавить себя. В древности одно женское государство особенно прославилось своими завоеваниями: это было государство, во главе которого стояла женщина. Она истолкла своего родного сына в ступке, помазала себя кровью и приказала, чтобы всегда была в запасе кровь истолченных детей. Она изгнала мужчин или умертвила их и приказала убивать всех детей мужского пола. Эти фурии разрушали все по соседству; так как они не обрабатывали земли, они постоянно грабили. Они пользовались военнопленными как мужчинами; беременные женщины должны были удаляться из лагеря, и если у них рождались сыновья, устранять их. Впоследствии существование этого пользовавшегося дурной славой государства прекратилось. В негритянских государствах возле короля постоянно находится палач, должность которого считается в высшей степени важной и при посредстве которого король избавляется от подозрительных лиц, а, с другой стороны, сам король может быть убит им, если этого потребуют вельможи. Фанатизм, который вообще может пробуждаться у негров, несмотря на их прежнюю кротость, превосходит всякое вероятие. Один английский путешественник рассказывает: когда в Ашанти принимается решение начать войну, сначала совершаются торжественные церемонии; между прочим прах матери короля омывается человеческою кровью. В качестве прелюдии к войне король решает произвести нападение на свою столицу, чтобы, так сказать, разъяриться. Король приказал передать англичанину Гэтчинсону: «Христианин, берегись и охраняй свою семью. Вестник смерти обнажил свой меч и он поразит многих ашантиев; когда раздастся барабанный бой, это окажется предвестником смерти для многих. Приди к королю, если можешь, и не бойся за себя». Раздался барабанный бой и началась ужасная резня: разъярен{93}ные негры закалывали всех тех, которые попадались им на улицах. В таких случаях король приказывает убить всех подозрительных ему лиц, и затем этот поступок получает характер священного действия. Всякое представление, пробуждаемое в неграх, схватывается и осуществляется ими со всей энергией воли; но в то же время при этом осуществлении все разрушается. Эти народы долго остаются спокойными; но вдруг они начинают волноваться и тогда совершенно выходят из себя. Разрушение, являющееся результатом таких вспышек, происходит вследствие того, что эти бессодержательные и бессмысленные волнения вызываются более физическим, чем духовным фанатизмом.

Когда в Дагомее умирает король, общественная связь расторгается: в его дворце начинается всеобщее разрушение и разложение; все жены короля (в Дагомее их имеется определенное число – 3.333) умерщвляются, и во всем городе начинаются всеобщий грабеж и всеобщая резня. Жены короля усматривают в этой своей смерти необходимость и поэтому идут на смерть разукрасившись. Высшие чиновники должны спешить как можно скорее провозгласить нового правителя, чтобы этим положить конец этой резне.

Из всех вышеуказанных черт вытекает, что характер негров отличается необузданностью. Это состояние исключает возможность развития и образованности, и негры всегда были такими же, какими мы видим их теперь. Единственною существенной связью, соединявшею и еще соединяющею негров с европейцами, оказывается связь, выражающаяся в рабстве. В нем негры не видят ничего не подходящего для себя, и именно англичан, которые всего больше сделали для отмены торговли рабами и рабства, они считают своими врагами. Ведь короли придают большое значение продаже своих взятых в плен врагов или своих подданных, так что рабство способствовало развитию гуманности среди негров. Из этого состояния рабства у негров мы делаем тот единственно интересующий нас и известный нам из рассмотрения идеи вывод, что естественное состояние оказывается состоянием абсолютной и сплошной несправедливости. На всякой промежуточной ступени между состоянием рабства и действительностью разумного государства также еще оказываются моменты и стороны несправедливости; поэтому мы находим рабство даже в греческом и в римском государстве, равно как и крепостное состояние, существовавшее до новейших времен. Но в том виде, как рабство существует в государстве, само оно оказывается моментом прогрессивного перехода от изолированного, лишь чувственного существования, – моментом, имеющим воспитательное значение, благодаря которому люди ста{94}новятся причастными к более высокой нравственности и к находящейся в связи с нею культуре. Рабство в себе и для себя есть несправедливость, потому что сущность человека есть свобода, но он должен сперва дозреть до нее. Итак, постепенная отмена рабства целесообразнее и правильнее, чем его внезапное уничтожение.

Теперь мы покидаем Африку и уже не будем упоминать о ней. Ведь она не является исторической частью света; в ней не замечается движения и развития, и то, что происходило в ней, т.е. на ее севере, относится к азиатскому и европейскому миру. Карфаген был там важным и преходящим моментом, но как финикийская колония он относится к Азии. Египет будет рассмотрен, когда мы будем говорить о переходе человеческого духа с востока на запад, но он чужд африканскому духу; говоря об Африке, мы собственно имеем в виду то, у чего нет истории, нечто не исследованное, то, что еще вполне находится на первобытной ступени развития духа и о чем здесь нужно было упомянуть, лишь говоря о пороге всемирной истории.

Лишь теперь, отстранив от себя это, мы находимся на подлинной арене всемирной истории. Нам остается еще только прежде всего дать обзор географической основы Азии и Европы. Азия вообще есть восточная часть света. Хотя она и является западом для Америки, но как Европа вообще есть центр и конец древнего мира и абсолютно есть Запад, так Азия абсолютно есть Восток.

В Азии воссиял свет духа, и благодаря этому началась всемирная история.

Теперь следует рассмотреть различные страны Азии. В ее физическом характере безусловно оказываются налицо противоположности и существенное соотношение между этими противоположностями. Различные географические принципы суть развившиеся в себе и выраженные формы.

Прежде всего следует выделить северный склон – Сибирь. Этот склон, начинающийся от Алтайских гор с его прекрасными реками, впадающими в Северный океан, вообще нисколько не интересует нас здесь, так как северный пояс, как уже было упомянуто, лежит за пределами истории. А в остальной Азии находятся три безусловно интересные территории. Первая, как в Африке, есть сплошное плоскогорие, окруженное поясом, состоящим из горных цепей, в том числе из высочайших гор в мире. На юге и на юго-востоке это плоскогорие граничит с Мустагом, или Имаусом, параллельно которому, южнее, тянутся Гималайские горы. На востоке горная цепь, тянущаяся по направлению от юга на север, отделяет бассейн Амура. На севере {95}расположены Алтайские и Сунгарские горы, с последними на северо-западе соприкасается Муссарт, а на западе – Белуртаг, который в свою очередь соединяется при посредстве Гиндукуша с Мустагом.

Этот пояс, состоящий из высоких горных цепей, перерезан реками, которые запружены и образуют большие равнины. В этих низменностях, более или менее затопляемых, находятся центры, характеризующиеся необыкновенным плодородием и отличающиеся от бассейнов европейских рек тем, что они не образуют, как последние, настоящих долин с их разветвлениями, а представляют собой равнины. Таковы китайская равнина, образуемая Хуань-хэ и Янцзе-Киангом (Ян-цзы-цзяном), Желтой и Голубой реками; затем индийская равнина, образуемая Гангом; менее важна равнина, образуемая Индом, который на севере орошает Пенджаб, а на юге течет по песчаным равнинам. Затем страны, расположенные на берегах Тигра и Евфрата, которые вытекают из Армении и текут вдоль персидских гор. К востоку и к западу от Каспийского моря расположены такого же рода речные долины, к востоку – долины, образуемые Оксом и Яксартом (Аму-Дарьей и Сыр-Дарьей), впадающими в Аральское море, а к западу – Курой и Араксом. Следует отличать друг от друга плоскогория и равнины; третьей формой является их смешение, которое дано в Передней Азии. Сюда относится Аравия, пустынная страна, плоскогорие, царство фанатизма, сюда относятся Сирия и Малая Азия, прилегающие к морю и поддерживающие непрерывные сношения с Европой.

Главным образом к Азии применимы сделанные выше общие замечания относительно географических различий, а именно то, что скотоводство является занятием обитателей плоскогорий, что земледелием и промышленным трудом занимаются жители низменностей; наконец торговля и судоходство составляют третий принцип. Патриархальная самостоятельность тесно связана с первым принципом, собственность и отношение господства и порабощения – со вторым, а гражданская свобода – с третьим принципом. На плоскогориях наряду со скотоводством, с разведением лошадей, верблюдов и овец (в меньшей степени рогатого скота) опять-таки следует различать, с одной стороны, спокойную жизнь номадов, а, с другой стороны, – их непрочные завоевания. Эти народы сами не настолько развились, чтобы у них существовала история, но у них уже имеется могучий импульс, побуждающий их к изменению их образа жизни; и хотя у них еще нет исторического содержания, однако начала истории следует искать у них. Конечно интереснее народы, живущие на речных равнинах. Земледелие уже само по себе подразумевает прекращение непостоян{96}ства: оно требует предусмотрительности и заботы о будущем. Благодаря этому пробуждается мысль о всеобщем, и уже в этом содержится принцип собственности и промышленности. Такого рода культурными странами становятся Китай, Индия, Вавилония. Но народы, жившие в этих странах, замыкались в себя и не усваивали себе принципа моря или делали это лишь в тот период, когда формировалась их культура. А если они и плавали по морю, то это не оказывало влияния на их культуру, и связь между ними и дальнейшей историей могла существовать лишь постольку, поскольку их самих посещали и исследовали. Пояс, образуемый горными хребтами, окружающими плоскогорие, само плоскогорие и речные равнины характеризуют Азию в физическом и духовном отношениях; однако сами они не являются конкретно историческими элементами, но вышеуказанная противоположность оказывается соотносительной: укоренение человека на плодородных равнинах является для непостоянных, беспокойных и бродячих обитателей плоскогорий объектом постоянного устремления. То, что естественно разобщено, по существу дела вступает в историческую связь. Оба эти момента объединяются в Передней Азии, и поэтому она относится к Европе, потому что эта страна не удерживала в себе того, что в ней есть выдающегося, но передала его в Европу. В Передней Азии возникли все религиозные и все государственные принципы, но лишь в Европе они развились.

В Европе, к которой мы теперь переходим, не существует таких территориальных различий, как те, которые мы находим в Азии и Африке. Европейский характер таков, что противоположность вышеупомянутых различий сглаживается или по крайней мере, переставая быть резкой, смягчается и выражается в переходных формах. В Европе нет плоскогорий, противоположных равнинам. Поэтому различие между тремя частями Европы определяется иначе.

Первая часть есть южная Европа, обращенная к Средиземному морю. К северу от Пиренеев через Францию тянутся горы, находящиеся в связи с Альпами, отделяющими Италию от Франции и Германии и обособляющими ее. И Греция относится к этой части Европы. В Греции и Италии долго находилась арена всемирной истории, и, когда центральная часть и север Европы были некультурны, мировой дух нашел там свою родину.