— Забудь обо мне. Конечно, у меня отвратительное настроение. Утро кошмарное, но я, по крайней мере, жив или хотя бы не совсем мертв.

— Что это значит? Я думала, что хоть у тебя… хорошие новости. Утром ты разговаривал с сенатором Бейнбриджем и Джадвеем, так ведь?

— С одним сенатором Бейнбриджем. Я только что вернулся от него.

— Что случилось, Майк? Не говори, что он не…

— Да, он не… Не вышло.

— О, Майк, если бы ты знал, как мне жаль! Я была уверена, как только они поймут, что ты знаешь о Джадвее, они…

— Все не так просто. Бейнбридж хочет все оставить как есть, чтобы все считали Джадвея мертвым. Он бросил мне одну крошку — обещал все передать Джадвею, но ясно дал понять, что это ничего не изменит.

— Нельзя вызвать Джадвея в суд повесткой?

— Куда? Как? Как можно вызвать духа?

— Да, это был глупый вопрос, но я так переживаю за тебя, что… пытаюсь что-нибудь придумать. — У нее промелькнула мысль. — Майк, что произошло между тобой и сенатором Бейнбриджем? Что он сказал? Хочешь поговорить об этом?

В его голосе слышалось такое уныние, что у Мэгги заныло сердце, но она попросила его рассказать все, что произошло с той минуты, когда он встретился с мисс Ксавьер в Капитолии.

После неудачного разговора он узнал о смерти Шери, вернулся в отель и из-за разницы во времени успел застать Зелкина дома, прежде чем тот отправился в суд. Зелкина тоже потрясла смерть Шери и отказ Бейнбриджа и Джадвея помочь.

— Эйб сказал, что, если автор не хочет защищать свою собственную книгу и жизнь, как мы можем надеяться на успех? — повторил Барретт слова партнера. — Конечно, смерть Шери Мур расстроила Эйба… У него такое ощущение, будто мы во всем виноваты. Нельзя забывать и о том, как смерть Шери повлияет на исход процесса. Эйб согласился, что, хотя ее смерть юридически никак не связана с нашим делом, она окажет на присяжных очень сильное эмоциональное воздействие. Можно не сомневаться, что кто-нибудь из присяжных обязательно узнает о ней… Так вот, влияние смерти Шери Мур на всех, кто связан с этим делом, будет огромным. Это событие поставит громадный восклицательный знак к утверждению Дункана, что «Семь минут» является главной причиной ее смерти. Джадвей после вчерашней ночи больше не насильник. Он убийца, а с ним и все, кто его защищает.

— И ты ничего не можешь сделать? — медленно спросила она.

— Никто, кроме Джадвея, не может ничего сделать. Если бы он согласился выступить свидетелем, это затмило бы даже смерть Шери Мур. Его появление в суде могло вновь приковать всеобщее внимание к самой книге. Он защитил бы свое детище, а мы бы с помощью живого автора доказали, что такая книга не могла причинить Джерри вреда и что она никоим образом не повинна в смерти девушки. Но что толку думать о том, чего не может быть? Все кончено. Для всех сегодня Джадвей мертв точно так же, как был мертв и в начале процесса. Наши сторонники пострадают из-за своих убеждений. Сейчас цензоры на коне, они вновь начинают охоту за ведьмами. Свобода слова, право на собственное мнение — все это погибнет с уничтожением свободы печати. К чему продолжать? Я могу вернуться к похоронам Шери…

— Майк…

— Да?

Мэгги Рассел внимательно выслушала его и напряженно думала. Ей нужен был ответ на последний вопрос.

— Смерть Шери нанесла тебе сильный удар, но теперь и положение Джерри резко ухудшилось. Так?

— Боюсь, так, Мэгги, — неохотно ответил Майк, помолчав.

— Что ему грозит?

— Поговорим об этом, когда я вернусь.

— Я хочу узнать сейчас, Майк. Я взрослая девушка. Скажи правду.

— Хорошо. Пока Шери была жива, Джерри мог получить от трех лет до пожизненного заключения в тюрьме штата, но, поскольку он оказывал помощь прокуратуре и психиатры подтверждают, что у него неустойчивая психика, он мог получить от года до трех. Однако после смерти Шери Джерри обвиняется не в изнасиловании, а хуже, в убийстве, и, скорее всего… ему грозит пожизненное заключение.

— Пожизненное заключение? — Мэгги задрожала. — Но это невозможно, это несправедливо… Они не знают Джерри.

— Мэгги, закон признает только то, что видит и слышит.

«Только то, что видит и слышит», — подумала девушка.

— Майк, от твоей Донны Джерри узнал, где я живу, и звонил мне сегодня утром.

— Звонил? — Барретт не поверил своим ушам. — Он что, еще не в тюрьме?

— В тюрьме? Что ты хочешь этим сказать, Майк?

— Я думал, ты поняла. Пока Шери была жива, он мог оставаться на свободе под залог, но после ее смерти его должны немедленно посадить в окружную тюрьму.

— Теперь понятно, — произнесла она. — Он позвонил, чтобы поговорить со мной. Ему совсем не с кем поговорить. Мы с ним обсудили случившееся, и я попыталась успокоить его. Я спросила, может ли он приехать сюда? Джерри ответил, что попытается выбраться из дома и приехать, но ненадолго. Он сказал, что во время обеденного перерыва, в час, приедет окружной прокурор. Майк, Дункан собирается арестовать его?

— Да. Вообще-то Джерри уже должен сидеть в тюрьме, но поскольку его отец и Дункан — друзья… Арест и был отложен на несколько часов. Но боюсь, в час арестуют.

— Тогда я рада, что он едет сюда. Я хотела только успокоить его, но сейчас… Ничего. Мне пора одеваться. Ты сегодня вернешься?

— Мне уже должны забронировать билет. Я приеду прямо в зал суда, если процесс еще не закончится. Если не успею, заеду сначала в контору. Вечером увидимся.

— Вечером… — неуверенно повторила Мэгги и добавила: — Майк, не сдавайся. Может, еще не все потеряно.

— Дорогая, пожалуй, каждому человеку отведено определенное число чудес и, боюсь, мой запас уже исчерпан.