— Выходит, мы… — капитан не договорил, резко замолчал и смертельно побледнел, прикусив губу.

— Выйти сможем с острова, только принеся в жертву одного из нас! — до жути спокойно закончил за него страшную догадку Фомин, закурив папиросу — огонек спички не дрожал в крепких пальцах.

— А эта, из тумана? Кто такая? — осторожно спросил капитан, чувствуя ответ и боясь его получить.

— Я же ответил раньше. Марена. Ее это места, здесь она владычествует, и крест с молитвой на нее не действует. Может, какой святой ее бы и одолел, но люди же не святые, грешники мы. Так что близнецы заката не встретят, и обманываться бесполезно. Она других заберет за обман, а потом и близнецов прихватит. Но не то страшно…

— А что же? — жадно спросил капитан, чувствуя, что ужас потихоньку уступает место обычному любопытству, когда человеку самому страшно до жути, но интересно.

— Мои предки испокон здесь жили, место от любопытных глаз охраняли. Слышал, может, знающими людьми таких иногда называют. Так вот, я еще мальцом бегал, а запомнил, что дед говорил. Если туман будет молочным, без прожилок покрывалом, болотина голодной, а Марена сама к людям выйдет, то надо от острова подальше держаться. Совсем худое может быть: или остров с Поганкиным Камнем в бездну ухнет, или что похуже случится.

— Что хуже может быть?

— Что хуже, спрашиваешь?! — удивленно переспросил Фомин и ехидным голосом предложил: — А хуже для нас сейчас будет к комиссару на расправу пожаловать! Давай-ка, мил человек, переходи на ту сторону, я уж ради этого сам в болоте утоплюсь, но на тот берег проведу. Там тебя встретят, обиходят, приласкают!

— Нет уж, сами идите! — делано засмеялся Путт. — А я лучше в болото пойду. Вся эта нежить жертвы принимает, но по чуть-чуть, а те бесы людей тысячами изничтожают, миллионы голодом морят. Они этой Марене сто очков форы наперед дадут, только вряд ли она согласится…

— Постой, погоди-ка! — Фомин встал с камня и напряженно нахмурился, какая-то мысль завладела им. И вскоре усмехнулся.

— Сто очков, говоришь?! Мы накормим болотину досыта, до отрыжки, чтоб лопнула утроба ненасытная. Засаду устроим, в болотине чекистов утопим, как щенков…

— A-а! Твою мать! — отчаянный выкрик раздался на той стороне болота, а следом загремели автоматные очереди. Оглушительно и грозно рассыпалась в воздухе вычурная матерщина. И тут же кто-то нечленораздельно рявкнул густым начальственным басом, и поднявшийся переполох разом стих, как по мановению волшебной палочки.

Фомин ухмыльнулся, увидеть Марену — занятие не для слабонервных. То, что чекисты увидят именно ее, он не сомневался. Сердце чуяло большую кровь, а своей интуиции он привык доверять, благо и опыт был большой.

— Что там? — первым из лаза появился Шмайсер, сжимая в руках ручной пулемет ДП. За ним вылетели следом остальные танкисты и стали занимать оборону среди валунов.

— Ребятки, идите к гати и под елями залегайте, — спокойным, тихим голосом обратился Фомин к близнецам. — Дорогу найдете?! Лежите тихо, а как сигнал услышите, я к вам подойду. Чую, полезут скоро через гать, от тумана клочья отходить стали. Потому прихватите с собой ДТ и патроны, как только первые появятся у того пня, режьте длинными очередями. А мы чекистам представление устроим, когда нас уговаривать начнут.

— А сигнал какой? — один из братьев совсем по-детски шмыгнул носом.

— Сами поймете! — хищно оскалился капитан, и близнецы, прихватив пулемет с несколькими дисками, растворились в тумане. Фомин раскурил папироску и стал ждать. Он не ошибся в расчетах, не прошло и пары минут, как с той стороны на всю мощь взревел уже знакомый начальственный басок.

— Гауптман фон Путт, ефрейтор Шмайсер! — голос чуть кхекнул, будто поперхнулся смешинкой. — Предлагаю сдаться в плен! Болото уже окружено нашими солдатами, прорваться вы не сможете. Зачем вам гибнуть?! Мы обращаемся с пленными на основе всех международных соглашений. Вам будет обеспечено питание, медицинская помощь и возвращение на родину после войны. На размышление даю вам полчаса времени, по истечении которых мы уничтожим вас всех из минометов. Время пошло!

— Они кого-то из пехотинцев допросили, только те считали вас за немцев, — тихо сказал Путту Фомин. — Умеют работать. Ваша легенда, капитан, может быть, еще денек-другой продержится, но как только селян хорошо опросят, сразу слетит, как солома с крыши. Потому, Андрей, валяй дурку, тяни время. Спроси про гарантии. Немецкого акцента добавь в речь чуток, самую малость, своей значимости…

— Здесь гауптман фон Путт! С кем я имейт честь гоффорит?! — капитан громко крикнул в туман.

— Я капитан Миронов! — с той стороны тотчас донесся ответ.

— А кого вы есть представляйт? Ротте, их бин Красная Армия или ГеПеУ? — Путт сознательно употребил немецкий эквивалент НКВД, старое название, давно отмененное еще при «железном наркоме» Ежове.

— Части по охране тыла действующей армии, — быстрый ответ капитана был чуть расплывчат, но именно за ним скрывались пограничники, осназовцы и заградительные отряды войск НКВД.

— А какие вы есть давайт гарантии мне и моим танкистам, натюрлих, герр капитан?

— Есть приказ Верховного Главнокомандующего о гуманном обращении с пленными немецкими офицерами и солдатами! Мы строго соблюдаем этот приказ товарища Сталина!