В некогда прибранной, опрятной и сверкающей чистотой цирюльне сейчас царил граничащий с полным хаосом беспорядок. Стоявшие у стен шкафы были частью распахнуты, частью опрокинуты. Повсюду валялись растрепанные парики, гребешки с обломанными зубчиками, разбросанные иглы и клещи, треснувшие зеркальца, различные ящерки и насекомые, некогда пребывавшие в формалине, а ныне растекшиеся по полу уродливыми белесыми телами. Разбитые вдребезги банки с пиявками устилали пол осколками стекла, там же ползали и их черные обитатели, часть которых уже успела присосаться к лежавшим вповалку телам защитников в багровых накидках. Впрочем, крови здесь было столько, что некоторые пиявки могли себе позволить просто купаться в красных лужицах, наливаясь сытостью и чернотой.

– Здесь пусто, мой саэгран, – доложил один из воителей в темной кольчуге. Свободной рукой он придерживал полу черного плаща с вышитыми изображениями чертополоха – должно быть, не хотел пачкать ткань человеческой кровью. – Среди мертвых его тоже нет.

– Ищите! Огненный Змей не мог ускользнуть.

Саэгран Маэ равнодушным взглядом окинул только что захваченное его воинами помещение. Сухая, обтянутая сморщенной кожей рука сжимала длинный меч с отражающим свет зеркальным лезвием. Рукоять оружия была выточена из полированной кости, древний клинок переливался красным в лучах заглядывающего в окно утреннего солнца. В игре света и тени принимали участие и свежие потеки крови на лезвии и точеной гарде.

– Все выходы были перекрыты. Ищите лучше!

– Саэгран Маэ, мы нашли спуск в подвал! Заперто изнутри!

– Это он, я чувствую рядом чье-то присутствие.

– Мой саэгран, здесь какая-то печать, возможно, магическая. – Острый глаз стража заметил начертанный на двери знак – слова эльфийского языка в сердце сложной магической фигуры. Дословно они значили: «Кричи и Плачь»…

– Жалкие попытки Бремера испугать нас, – презрительно бросил подошедший ближе предводитель. – Якобы знак, якобы удерживающий здесь злобного духа…

– Возможно, стоит послать за кавенте.

– Нет времени. Чародейки не смогут держать купол вечно. У них больше не осталось кристаллов, иначе я бы вернул время больше, чем на четверть часа, чтобы окружить этих болванов. Мекке! Сломай эту дверь…

Страж подобрал брошенную на полу широкую алебарду (ее владелец лежал мертвым рядом и не мог ничего возразить) и принялся наносить мощные удары по двери. После пятого деревянное перекрытие не выдержало, и лезвие провалилось внутрь, открыв взору темный провал.

Расколовшаяся печать вспыхнула и начала тлеть, испаряясь. Стоило ей исчезнуть, как из глубины подвала раздался тоскливый плач.

– Спаси нас, Лебедь… – прошептал Мекке, в страхе отступая на шаг. – Тенью своею огради от всякого зла…

Но черная птица с красными глазами и полной игл-зубов пастью не спустилась с небес, чтобы растерзать злобных духов, как это произошло согласно легендам сотни лет назад в Хоэре. Возможно, темная сила слишком привыкла к тем жертвам, что ей приносят, и более не собиралась отрабатывать брошенную ей на алтарь плоть, а может, было недостаточно просто ее вызвать.

Бледный силуэт женщины в длинном платье и с растрепанными на ветру волосами возник на пороге так и не открывшейся двери. Стены не могли удержать призрака – только магическая печать не позволяла ему покинуть свою тюрьму. Если бы саэгран Маэ не был настолько уверен в себе, он догадался бы, что тайные эльфийские знаки не могли нанести на дверь люди – эту ловушку для него подготовил один из своих.

Но теперь уже поздно было строить предположения. Саэгран Маэ взмахнул пурпурной тканью плаща и исчез из виду, обернувшись призрачной тенью: древний предводитель Дома Черного Лебедя прекрасно знал, как себя вести с подобными тварями. Даже не посмотрев в его сторону, баньши мгновенно оказалась за спинами отступающих воителей. Ей достаточно было всего лишь легонько коснуться своими ледяными пальцами каждого из них – жизнь моментально покинула изменившегося в лице Мекке и еще четырех долов. Эльфы не закричали, не успели даже просто вздохнуть – они будто бы просто уснули и попадали друг на друга.

Исчезнув для потустороннего зрения призрака, Маэ выставил перед собой зеркальный меч и осторожно, чтобы не раскрыться, двинулся за скользящей по полу фигурой. Дух-плакальщик все еще не видел его, баньши прошла сквозь кирпичную стену и выбралась на улицу. Дверь позади призрака скрипнула, словно от ветра, и темная фигура с мечом в руке вышла следом.

Баньши остановилась, затравленно и яростно оглядываясь по сторонам. На улице находилось множество воинов в пурпурных плащах – укрываясь в домах, переулках и за поваленными телегами, они продолжали вести бой с окружающими их теальцами. Увидев духа-плакальщика, эльфы вскинули мечи и луки, в первый миг даже не осознавая, что призрака не убьешь простой сталью. Руки стражей потянулись к колбам магических зелий и нитям защитных амулетов, но времени оставалось слишком мало, чтобы успеть предпринять хоть что-то.

В этот миг саэгран Маэ прыгнул, уже в воздухе замахиваясь мечом. Это движение заставило эльфа раскрыться, и дух тут же повернул к нему свое искаженное мукой, лишенное покоя лицо. В последний миг перед тем, как сверкающий на солнце меч отрубил длинноволосую призрачную голову, баньши закричала…

…Среди множества устилающих улицу трупов в плащах цвета чертополоха медленно поднялась одна-единственная оставшаяся в живых фигура. Поправив бледной рукой смявшийся бархатный воротник, саэгран Маэ наклонился и поднял за длинные волосы отрубленную голову духа-плакальщика – для него она была вполне вещественна: недаром половина его жизни, если можно так выразиться, прошла в стране Смерти. Тем, кто пытался его убить и попутно лишил большей части армии, еще предстояло за все ответить…