— Я легко могла бы возненавидеть вас, — прошептала она. — Презираю невежество и предрассудки, а у вас есть и то, и другое. Но вы считаете меня бессильной, а я могу вернуть вам доброе имя.

— Даже если я виновен? — Он не поворачивался, чтобы посмотреть, как она восприняла такую возможность.

— Вы невиновны, — ответила она. — Я бы знала.

Если бы она только понимала, как сильно ему самому хотелось в это верить… Он отрицательно покачал головой.

— Я знаю, что мы думаем по-разному, — находясь на грани отчаяния, проговорила она. — Но разве мы не можем, уважая разногласия, объединить наши таланты, чтобы стать сильнее?

Разногласия? Да они во многом были слишком похожи, иначе он не чувствовал бы ее одиночество. Он не желал еще больше навредить ей тем, что находился в ее поместье. Как заставить леди понять это?

— Попробуйте уважать мои желания и позвольте мне самому разобраться во всем, — ответил он.

Дунстан налил кофе, чувствуя прилив свежего воздуха, вызванный сердитым уходом леди. Он приподнял бровь, глядя на мурлыкающего кота, которого она оставила. Котяра просто облизывал свои лапы.

— Не думаю, что, прежде чем она успела тебя заколдовать, ты был человеком? — спросил он громко, потому что хотел услышать звук голоса в воцарившейся после ее ухода тишине.

Кот зевнул, потянулся, прыгнул на подоконник и, размахивая хвостом, убежал.

— Лейла, Лили, дорогая, где ты? — пропело весело высокое сопрано. — Я приехала помочь тебе. Расскажи мне обо всем!

Улыбаясь наивному предположению своей матери, что та могла решить все проблемы, Лейла, поднялась с клумбы, на которой сажала рассаду. Эрмайон спускалась по склону, ее шляпка съехала, а юбки развевались на ветру. Лейла, как ребенок, твердо полагала, что ее мать могла вызвать песчаную бурю среди ливня.

Теперь, когда ее племянник с компанией отбыл в Бат в погоне за богатыми наследницами, Лейла почувствовала себя в безопасности и могла одеться в простую и удобную одежду. Отряхнув свою поношенную юбку для работ в саду, она не спеша направилась к холму, двигаясь намного грациознее своей родительницы.

Лейле следовало предвидеть, что кто-нибудь из родителей непременно объявится у нее, только Кристина и Фелисити вернутся домой. После их отъезда прошло несколько недель, столько же она не видела Дунстана, не считая тех моментов, когда он мелькал где-то вдалеке в поле.

Дунстан избегал ее. Но она знала, что он исполняет свои обязанности, штат садовников увеличился, и работы в полях расширялись с каждым днем. Лейла боялась, что, стоит ей вмешаться, он соберет вещи и она его больше никогда не увидит.

Ей с большим трудом удалось заставить себя оставить его в покое. Она привыкла доводить начатое дело до конца и добиваться чего хотела, а она хотела Дунстана Ивеса, Ей необходимо было слышать его голос, постоянно убеждаться в его присутствии — в общем, она нуждалась в нем все больше и больше.

Испытываемые к нему чувства ужасали и удивляли ее. Как трудно жить с такими бурными эмоциями!

— Мама, как дела?

— Измотана, дорогая моя девочка, абсолютно измотана! — Мать обняла дочь. — Не понимаю, почему ни у одной из вас нет таланта к пошиву женского платья. С этим вечные мучения. Я испытываю затруднения, когда выбираю платье, а модистки не могут должным образом посоветовать. Хотя все, даже начинающие и неопытные, утверждают, что без них нам не справиться.

—Самые начинающие и неопытные модистки? — рассмеялась Лейла.

Не обращаявнимания на реакцию дочери, Эрмайон окинула взглядом оранжерею.

— Очень симпатично, дорогая, но, полагаю, этого недостаточно, верно?

Лейла обняла мать за плечи и повела к дому. Она любила свою беззаботную, легкомысленную родительницу. У Эрмайон было щедрое сердце и нежная душа. Просто она не отличалась большими умственными способностями. Или, вернее, не умела их использовать.

— Мне ведь нужно с чего-то начинать, мама. Как девочки? Не сомневаюсь, что они спорят по поводу рекомендаций модистки?

— Кристина просто невыносима! — воскликнула Эрмайон. — Она говорит, что не следует попусту тратить столько времени и денег на ее одежду, так как она уже обручена. Вместо этого она зачастила в игорные заведения и кофейни. Клянусь, я едва не лишилась чувств, когда мальчик Ивес привел ее домой, одетую в бриджи. — Надеюсь, в бриджах был мальчик, мама. Лейла постаралась пропустить мимо ушей слова матери. Все, что та наговорила, могло быть хитрой прелюдией, за которой последует просьба вернуться домой, а именно это сейчас не входило в ее планы, даже, несмотря на тоску по родному дому.