Итак, «Земле людей», произведению, казалось бы, мало чем напоминающему роман, присуждается «Большая премия романа» Французской академии. Как стало известно впоследствии, мнение одного из старейших академиков, Анри Бордо, оказалось в этом отношении решающим. Под впечатлением его выступления «бессмертные» увенчали лаврами автора только что вышедшего произведения, «дабы привлечь внимание к подлинному таланту, которого вынужденное молчание — следствие неустроенной жизни — долгие годы держало в тени».

Сент-Экзюпери познакомился с Анри Бордо во время своей поездки в Германию в марте 1939 года. Месяцем раньше вышла из печати «Земля людей». Думается, не будет преувеличением сказать, что личное обаяние автора сыграло не последнюю роль в интересе, проявленном маститым академиком к молодому собрату.

Антуана не всегда преследовали всякого рода злоключения — иногда ему улыбалось и счастье. Да и, по правде говоря, его злоключения иногда шли ему на пользу. Ведь аварии в Бурже, Сен-Рафаэле, Ливийской пустыне и Гватемале не только катастрофы, едва не стоившие ему жизни, но и та «руда», из которой выплавлены его книги. И то, что при всех злоключениях своей перегруженной опасностями жизни он уцелел, — большое счастье и для него и для нас.

Большим везением, если принять во внимание обычную для академиков приверженность к консервативной форме в вопросах языка и литературы, явилось и присуждение ему «Большой премии романа».

Собственно, единство собранных вместе очерков, статей, пополненных воспоминаниями, создают пронизывающие всю книгу размышления автора, лиричность повествования. Это произведение можно было бы назвать условно романом мысли в действии и становлении. В нем явственно ощутима единая поэтическая струя.

Писатель Антуан де Сент-Экзюпери — поразительный пример единства творчества и собственной жизни. Всю жизнь он писал одно-единственное произведение. Произведение это — его жизнь. Отсюда и лиризм.

«И дело вовсе не в том, чтобы жить среди опасностей, Эта формула претенциозна. Мне вовсе не по сердцу тореадоры. Не опасности я люблю. Я люблю жизнь... между тем, если человеческой жизни и нет цены, мы действуем всегда так, как будто существует нечто превосходящее по ценности человеческую жизнь... Но что же это?»

Мысль его несется на крыльях самолета — самолета, который «...не цель, а орудие. Такое же орудие, как и плуг... За орудием и через него, — говорит писатель, — мы снова обретаем мать природу — природу, близкую садовнику, мореплавателю или поэту».

И хотя сам Сент-Экзюпери и сказал про себя: «К книге привел меня не самолет. Думается мне, будь я шахтером, я так же старался бы извлечь назидательный урок из недр земли», — все же вне ремесла летчика вряд ли у него создалось бы то особое видение, которое как бы предваряет видение будущего человека космоса. Долгие часы размышлений, проведенные им в небе за штурвалом самолета, обострили его восприятие, довели до пароксизма чувство неразрывной связи каждого человека, если даже он крылат, с Землей людей — этим кораблем, несущимся с безумной скоростью в бесконечном пространстве, кораблем, пассажирами которого мы все являемся.

Сент-Экзюпери обвиняли в абстрактности. Заявляя, что «человек — сумма ценностей, которую надо бережно культивировать, укреплять, беречь», он-де основывает свой гуманизм на отвлеченной морали, независимой от каких-либо социальных, экономических и политических условий. К тому же он проявляет тенденцию к поспешным и нередко противоречивым выводам.

Такой взгляд на творчество Антуана де Сент-Экзюпери до крайности неглубок. Не полное ли отсутствие фанатизма и предвзятости, характерное для писателя, рассматривается как противоречивость? Взгляд такой неглубок уже потому, что писателю предъявляется упрек в «нерешении» тех задач, которые он вообще перед собой и не ставил. В действительности Сент-Экзюпери не столько разрешал вопросы, сколько показывал ход мыслей, путь рассуждения, который мог бы привести к их разрешению. В то же время он звал читателя самого пуститься в этот путь. А путь размышлений никогда не прямолинеен, разве только у весьма примитивного человека. Ход мыслей вдумчивого человека никогда не выражается категорическими «да», «нет», «белое», «черное». Да и в категориях «белое», «черное» не всегда скрыто непреодолимое противоречие.

Отсутствие фанатизма и предвзятости отнюдь не означало для Сент-Экзюпери отсутствия направленности. «В мире, где воцарился бы Гитлер, для меня нет места», — сказал Антуан. И он отдал жизнь за эту свою направленность. Но не за то, чтобы больше не было продовольственных карточек, ибо «ужаса материального порядка не существует», а для того, чтобы освободить «заложника», прекратить глумление над человеком.

Что может быть конкретнее, чем отдать жизнь за свои идеи, за свое дело-дело всего передового человечества?

Ценность произведений Сент-Экзюпери в том и cостоит, что благодаря высокому уровню обобщений они не ограничиваются требованиями момента, историческими обстоятельствами, в которых написаны, а сохраняют значение и для нашего времени-времени борьбы с колониальным порабощением, времени борьбы за мир.

Однако никаких рецептов, годных на все случаи жизни, Сент-Экзюпери не составлял. Пожалуй, единственное, в чем можно усмотреть выдвижение каких-то постулатов, — это в вопросе о подходек решению насущнейших человеческих проблем.