Сова вернулась, но не принесла ничего, кроме утренних газет и письма от Чарли и Полумны из Туниса. Лили, уверенная, что профессор просто не успел написать ответ, весь день поглядывала в окошко, высматривая школьную сову, но ни в этот день, ни на другой, ни на третий так ничего и не получила. Она сама не ожидала, что это её так расстроит. Почему-то ей казалось, что во время их прощания в замке Снейп дал ей понять, что больше не сердится, и она думала, что их общение возобновится. Теперь же Лили решила, что он по–прежнему не желает с ней разговаривать и отвечать на её письмо.

«Конечно, он мне разрешил писать, если у меня возникнут вопросы, но я ведь ни о чем его не спрашивала…» — думала Лили. Отправлять еще одно письмо, чтобы все-таки выяснить, что происходит, она, конечно, не стала и сочла, что у профессора просто не нашлось времени — или желания? — чтобы ответить ей. Думать так было очень обидно, но винить в этом она была склонна скорее себя, чем его.

Неделя, данная Кобрусом на «отдых и моральную подготовку», пролетела как один день, и Лили снова отправилась в больницу, надеясь, что новое место учебы станет для неё тем же, чем был Хогвартс: источником новых знаний и новых друзей, домом и немного — ареной для демонстрации своих талантов.

Но, едва начав проходить свою запоздалую практику, Лили сразу же поняла, что здесь подразумевалось под «реальной жизнью». Реальность, с которой в школе приходилось сталкиваться не часто, в больнице обрушилась на неё сотней обязанностей и тысячей лиц. Бестолковые старухи, с очками и без них; неумелые волшебники, по ошибке трансфигурировавшие свои или чужие конечности; вопящие дети, пытавшиеся тайком размахивать родительскими палочками и доразмахивавшиеся до совершенно невероятных последствий; перепуганные мамаши, пытающиеся успокоить своих потерявших первоначальную форму отпрысков; несчастные жертвы злонамеренных чар и небрежно сваренных зелий — теперь все они окружали Лили каждый день. Ей приходилось выполнять несложную, но требующую постоянного внимания работу вроде приготовления элементарных зелий и наложения простейших заклятий, а то и какой-нибудь уборки или смены белья.

Фактически, Лили оказалась в положении девочки на побегушках. Возиться с ней здесь действительно никто не собирался. Её способности, в уникальности которых она была так уверена, никого из целителей не интересовали, а уж об импровизации или каком-либо творчестве вообще речи не шло. Главное было не перепутать рецепты и пациентов, потому что за каждую оплошность Кобрус лично делал ей очень обидные замечания.

Практика отнимала у неё все силы и время; письма от Снейпа всё не было, зато Саймон наличествовал в избытке. Он старался проводить с Лили все свое свободное время, которого, к счастью для неё, было не так уж много, потому что карьера Колетта резко пошла в гору. Едва начав играть за «Ливерпульских Лис», он сразу был замечен тренером сборной Англии и получил приглашение выступать за неё на следующем Чемпионате Мира. Фотография «молодого талантливого загонщика» была даже напечатана в «Ежедневном пророке», и Саймон при первой же возможности сообщил об этом Лили. Он встретил её, когда она возвращалась из больницы, и повел в Косой переулок пить кофе.

— Круто, правда? — раздувшись от гордости, Саймон помахал перед её носом газетой, где на странице спортивных новостей красовался его портрет. — Теперь я заработаю кучу денег, стану знаменитым, и мы с тобой поженимся!

— Я очень за тебя рада, Саймон, — устало ответила Лили, — но, честно говоря, я пока боюсь строить такие далеко идущие планы. Знаешь, все оказалось не так просто, как я предполагала…

— Перестань, у тебя же всё всегда получалось. Неужели от тебя там требуется что-то настолько сложное, что ты не справляешься?

В голосе Саймона проскользнул легкий намек на чувство превосходства. Видимо, он впервые ощутил, что в чем-то преуспел больше, чем Лили. Его карьера казалась ему делом решенным, в то время как сама Лили не ощущала твердой почвы под ногами.

— Дело не в сложности, нет… — Лили отмахнулась, попытавшись взять непринужденный тон. — Не обращай внимания, просто я устала.

— Тогда тебе тем более нужна поддержка любящего мужчины. Мы уже не дети, и вполне могли бы снять комнату где-нибудь в Лондоне, чтобы жить там вместе…

Саймон смотрел на неё почти умоляюще. Но такая перспектива по–настоящему испугала Лили.

— Ой, нет, Сай, только не сейчас, — слишком поспешно отказалась она. — Я пока не готова, у меня и так все в голове кувырком. Не хватало еще дом менять…

— Как хочешь, — обиженно буркнул Саймон. — Я думал, мы с тобой по–прежнему вместе…

— Разумеется, мы вместе, — ласково сказала Лили, пытаясь смягчить свой резкий отказ. — Просто пока давай оставим все как есть.

— Оставим, конечно! Мы всегда все делаем так, как решаешь ты, — жестко сказал Саймон. — Ты хочешь всегда контролировать ситуацию, а если не получается — не желаешь признавать поражение. Поэтому тебе жизнь и кажется такой сложной. Если бы ты была хоть немного более уступчивой…

— То это была бы уже не я! — взорвалась Лили. — И тебе придется с этим смириться, если ты хочешь по–прежнему встречаться со мной.

Саймон был обижен, Лили злилась, и остаток вечера прошел гораздо менее приятно, чем она ожидала.

Со временем Лили постепенно привыкла к своим новым обязанностям в больнице, но не свойственное ей чувство неуверенности в себе не проходило. Она по–прежнему тосковала по школе и считала дни до того момента, как практика закончится и они с родителями отправятся в давно обещанное папой путешествие к морю. Предвкушение ночных перелетов на метлах и остановок в разных живописных местах немного поднимало её настроение, и она надеялась, что отдых и новые впечатления вернут ей способность радоваться жизни, хотя иногда ей казалось, что для этого потребуется что-то принципиально иное.