По решению специальной государственной комиссии неграмотных солдат в обязательном порядке стали обучать чтению и письму (процент неграмотных среди призывников составлял в 1901–1910 гг. в среднем до 50%). При этом обучали солдат грамоте офицеры, в основном, ротного звена.

Кроме того, именно офицеры по собственной инициативе комплектовали ротные библиотеки, покупая книги за личные деньги.

В войсках делались попытки использовать совершенно новые для того времени формы работы с нижними чинами. Например, в 1-й и 2-й пехотных дивизиях были созданы особые советы офицеров с целью содействия умственному и нравственному развитию солдат; в 8-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии ежемесячно проводились совещания офицеров, на которых обсуждались методы обучения и воспитания нижних чинов, разбирались различные ситуации из жизни и службы солдат и офицеров.

Известно немало фактов, когда офицеры даже в мирное время рисковали жизнью для спасения подчиненных.

Так, в декабре 1902 г. в Андижане произошло сильное землетрясение. Один из офицеров, поручик Девдориани, во время подземных толчков вбежал в помещение, где стояло знамя, и вынес его. Двое других — поручик Герцулин и капитан Тучков — выводили солдат из казарм, оставаясь в них вплоть до выхода последнего человека. Вследствие этого поручик Герцулин погиб, а капитан Тучков был тяжело ранен.

В Киевском военном округе во время учений солдат бросил связку динамитных патронов, которая не взорвалась. Надо было выяснить, продолжается ли горение фитиля. Подпоручик 7-го саперного батальона Васильев извлек динамит сам, не подвергая опасности нижнего чина, человека менее опытного. Командующий войсками поблагодарил подпоручика «… за правильное понимание обязанностей офицера и примерное отношение к служебному долгу» [36] .

Конечно, понять суть сложнейших социальных процессов, происходивших в стране и армии, могли не все офицеры, и не сразу. Сказывались пережитки времен крепостного права, когда сословия весьма значительно различались в правах, инерционность мышления, отсутствие знаний в сфере педагогики и психологии, в училищах не преподававшихся.

Были такие, кто считал, что достаточно одной требовательности в отношении нижних чинов. Однако утверждения о том, что в российской армии начала ХХ века процветал «мордобой», являются лживыми измышлениями.

До 1910 г. офицеры за нанесение побоев солдатам подвергались наказаниям, включавшим арест на полгода и увольнение со службы. В 1910 г. был объявлен новый Воинский устав о наказаниях, ужесточавший ответственность за рукоприкладство.

За нанесение нижним чинам ударов или побоев виновные офицеры подвергались длительному аресту на гауптвахте или иным дисциплинарным взысканиям, в случае повторения — заключению в крепость до двух лет и увольнению со службы. Если же начальник причинял тяжкие телесные повреждения, или хотя бы легкие, но способом особо мучительным для потерпевшего, то он приговаривался к наказаниям, определенным общими уголовными законами, но всегда с увеличением наказания, определявшимся Воинским уставом о наказаниях [37] .

Случаи рукоприкладства были, однако их количество было невелико, они предавались широкой огласке и публично осуждались.

В одном из приказов войскам Туркестанского военного округа за 1900 г. указывается, что есть случаи нанесения побоев солдатам: «Такое противозаконное обращение с подчиненными… унижающее достоинство человека вообще, а русского солдата, как Царского слуги, в особенности, вынуждает принимать самые действенные меры к искоренению этого зла» [38] .

«Господа, воображающие, что кулаками они поддерживают дисциплину, не понимают, что сами ее этим подрывают, подавая пример нарушения закона», — подчеркнул командующий войсками Киевского военного округа [39] .

Ответственность за побои, нанесенные нижним чинам, наступала неизбежно, ибо вышестоящие начальники, как правило, не желали, да и не могли, учитывая традиции

офицерской среды, покрывать нарушителей. За рукоприкладство привлекали к ответственности даже в условиях военного времени. Например, в 1916 г. был предан киевскому военно-окружному суду командир 647-й пешей Волынской дружины подполковник Хондзинский за то, что ударил старшего унтер-офицера той же дружины К. Костюка [40] .

Говоря об этике офицеров российской императорской армии, нельзя не коснуться роли такого института, как суды чести (до 1912 г. они назывались суды общества офицеров). Как указывалось в Уставе дисциплинарном, «суды чести учреждаются для охранения достоинства военной службы и поддержания доблести офицерского звания»; на них возлагалось «рассмотрение поступков, не совместных с понятиями о воинской чести, служебном достоинстве, нравственности и благородстве» [41] .

Суды чести могли рассматривать как проступки, за которые уголовная ответственность не предусматривалась, так и уголовно наказуемые деяния, не подменяя при этом судебные органы.

В число проступков, разбиравшихся в полковом суде чести, входили: заём денег в долг у нижних чинов, игра с ними в карты, написание анонимных писем, нечестная игра в карты, отказ от уплаты карточного долга, двусмысленное ухаживание за женой товарища по полку, появление в общественном месте в нетрезвом виде и т. п.