Через пару лет у Лели и Миши родилась Женя, а еще через два года — Лера. Женя была копией отца: такие же бархатные глаза в оправе густых пушистых ресниц, мягкие губы, носик бульбочкой и прекрасные волнистые каштановые волосы. Но самой прелестной чертой в Жене был нежный пушок, покрывавший ее щеки, отчего личико напоминало спелый персик. Когда гордая Леля везла ее в коляске на прогулку, редко кто из прохожих мог удержаться от восхищенного восклицания. А Лера — вылитая мать в миниатюре: маленькая, изящная, как фарфоровая статуэтка. Носик прямой, небольшие глазки искрятся весельем. И при тонких, прямо-таки ювелирно выточенных чертах лица — неожиданно крупный, четко очерченный рот. Когда Лера смеялась (а это было ее основное занятие), рот растягивался от уха до уха, на щеках появлялись очаровательные ямочки, узкие глазки превращались в щелочки. Никто не мог устоять перед ее обаянием.

Растить и воспитывать эти две драгоценности Леле помогали родители — Семен Семенович и Мира Наумовна, а еще бабушка Соня — мама Миши. Они жили все вместе, одной семьей.

Соню в голодные двадцатые годы привела в дом Мира Наумовна. Она долго приглядывалась к молодой женщине, своей ровеснице, продающей семечки на углу Игоревской. «Я сразу поняла, что торговля семечками — не ее амплуа!» — патетически восклицала Лелина мама, много лет повторявшая эту историю в одних и тех же выражениях. Действительно, Сонин интеллигентный вид плохо гармонировал с корзиной и медяками. Мира Наумовна разговорилась с ней. Оказалось, что ее родители, спасаясь от предреволюционных погромов, эмигрировали в Америку. Соня тогда была подростком, но запомнила на всю жизнь долгое путешествие через Атлантику. Эмиграция удачи не принесла, родители умерли, подхватив еще на корабле испанку. А Соня помыкалась одна и решила вернуться в родной Киев, к двоюродной тете. Но соседи сказали, что тетя уехала вслед за Сониной семьей. Осталась девушка почти на улице: снимает угол у добрых людей, но они сами друг у друга на головах сидят и уже несколько раз намекали, чтобы квартирантка искала другое жилье.

Сердце Миры Наумовны дрогнуло, и она, решительно взяв корзину с семечками, привела домой сопротивляющуюся Соню. Та вскоре вышла замуж за соседа и родила ему сына Мишу. До самой смерти рассказывала о путешествии через океан и пела английские песни. А подросшие девочки перемигивались и посмеивались:

— Надо же такое выдумать! Где Америка — а где СССР! — фыркала рациональная Женя.

— Просто фантастика! Наша бабушка в Нью-Йорке! — хихикала Лера.

— Да! И еще какой-то сабвэй! И жевательная резинка! Тогда и слов-то таких не было! — авторитетно уверяла крупный специалист по заграницам Нина.

Но, как бы то ни было, Соня свою историческую миссию выполнила, произведя на свет и вырастив Мишу. Не менее важными были ее рассказы об Америке и песни на английском языке. О них еще вспомнят. Не скоро, но вспомнят…

В то длинное жаркое лето Леля искала работу. На прежнем месте ее сократили. Но ведь всем известно, что она — прекрасный специалист.

— Лелька, не переживай! Таких инженеров, как ты, поискать! — горячился Миша.

Ему вторила Мира Наумовна:

— Наша Лелечка — добросовестная, ответственная, дисциплинированная…

Тут Мира Наумовна делала паузу. Ей не хватало слов и воздуха. Поэтому она некоторое время производила волнообразные движения руками, подзывая недостающие эпитеты. На помощь приходил Семен Семенович:

— Ты, дочка, не волнуйся. Без таких специалистов, как ты, наше социалистическое строительство просто рухнет. Куда они денут эту свою пятилетку, я вас спрашиваю? А пускай они засунут ее…

— Я извиняюсь, — торопливо перебивала его застенчивая бабушка Соня, так как по опыту прекрасно знала широкий диапазон лексических возможностей Лелиного отца. — Лелечка такая чуткая, такая воспитанная! Авторитет! Главное — у нее авторитет!

— Она мне будет рассказывать! — кипятился Семен Семенович. — Нет, вы только посмотрите — она мне будет рассказывать за мою дочь! Я вас спрашиваю: кто не знает, что у Лельки голова — Дом Советов! Пусть мои враги таки сдохнут от зависти, какая у нее голова!

— Папа, успокойся! Какие враги? При чем тут Дом Советов? И в конце концов, когда уже будет покой в этом доме? Иди уже и читай свою газету! — не выдерживала Леля. — Я и так на ногах не стою. Полдня пробегала — была в проектном институте и на заводе, все без толку. Прямо руки опускаются…

— Ой, мама, я не понимаю, почему ты так волнуешься? Можно подумать, мы где-нибудь в Америке живем, где все безработные! — снисходительно роняла Женя.

— В Советском Союзе безработицы нет! — категорично поддерживала сестру Лера.

Тут и маленькая Нина вносила свою скромную лепту:

— Тетечка-Лелечка! Ты что, не знаешь, что безработными бывают только капиталисты на этом… как его… гнилом Западе?

И так каждый вечер, до глубокой ночи, родные поддерживали и ободряли Лелю. Но она прекрасно понимала, что это наигранный оптимизм. Без ее зарплаты семье стало совсем туго. Еще до увольнения Леле приходилось с микроскопической точностью распределять доходы. Даже завела конверты с надписями: «питание», «коммунальные платежи», «телефон», «одежда» и раскладывала в них рубли и трешки. В целях экономии, обшивая всю семью, покупала обрезки тканей в магазине «Лоскуты» на улице Жданова. Доставался кусок ткани поменьше — было новое платье у кого-то из девочек, а если отыскивался отрез побольше — обновка светила взрослым. И так приходилось экономить во всем, считая и выгадывая каждую копейку.

И Леля вновь звонила, бегала, искала… К тревоге и бесплодным поискам работы присоединялась обида за то, что ее сократили несправедливо. Она постоянно думала об одном и том же. Ладно, пусть руководство института не учло, что у нее на руках куча иждивенцев: муж — инвалид войны, между прочим; двое детей и трое стариков. Но некоторые бездельники остались в проектном институте, чтобы с утра до вечера пить чай, трепаться и ничегошеньки не делать!

Сослуживцы искренне и вполне справедливо считали, что проекты выходят в срок в основном благодаря Леле. Весь день, зачастую прихватывая обеденный перерыв, она стояла за кульманом. Со стороны казалось, что рейсшина сама двигается по ватману, а остро заточенный карандаш легко порхает, повинуясь маленьким ручкам. Ее проекты были смелыми и талантливыми, а качество чертежей безукоризненным. И для всех давно уже стало привычным, что Леля не подведет, Леля вывезет; если нужно — свернет рулон чертежей в тубус, возьмет домой и всю ночь и даже воскресенье будет работать. А утром в понедельник небрежно протянет цилиндр руководителю отдела и легко бросит: «Все готово!»