— Боже мой… На девятилетнюю?

Бертолд замолчал, задумавшись, как так можно было жить. Хилду такие вопросы не мучили. Она прошла огонь, воду и медные трубы. Жизнь была очень трудной, и после смерти матерей Хилде приходилось продолжать оберегать Флору от посягательств мужчин.

А делать это с каждым годом становилось все труднее, слишком лакомым кусочком была Флора уже подростком. И хотя Хилда сейчас и сожалела о ссоре, она понимала, почему оставила подругу. Просто не смогла больше наблюдать за тем, как мужчины пользовались Флорой.

— И куда вы с Флорой направились после пожара? — задал Бертолд следующий вопрос.

— Нас забрали в приют.

— А как же ваши дедушки и бабушки?

— После смерти наших матерей социальные работники занялись поиском их родственников. Может, даже и нашли кого-то, но, наверное, никто не захотел взять к себе отпрысков блудных дочерей. Понимаете, у меня и у Флоры в свидетельствах о рождении указано: «отец неизвестен». А к тому времени, когда мы стали достаточно взрослыми, чтобы самим заняться поисками, дедушка и бабушка Флоры уже умерли. Я выяснила, что мои дедушка и трое дядей живут в Шотландии, написала им несколько писем. Через некоторое время один из дядей ответил, что мои письма очень расстроили дедушку и что моя мать — дурное семя, которое не принесло семье ничего, кроме позора и несчастий. А посему они будут благодарны, если я перестану писать и искать контактов с ними.

— Довольно сурово с их стороны.

— А жизнь вообще суровая штука, — язвительно отозвалась Хилда, радуясь, что к ней возвращается ее обычная циничная, безжалостная самоуверенность.

Хилде всегда было больно вспоминать о своем прошлом. И сейчас эти воспоминания вызвали только горечь, практически не оставив в душе места для каких-либо других чувств. И вообще, как она могла, пусть и на мгновение, поддаться такому безумному чувству, как сексуальное желание к сидящему рядом мужчине? Совершенно непонятно! Она лучше других знала, кто такие эти мужчины, особенно когда дело касалось секса.

— Ладно, давайте вернемся к нам с Флорой, — продолжила Хилда довольно холодным тоном. — Никто не мог удочерить нас на законном основании, потому что не нашлось родственников, готовых подписать необходимые бумаги. И нас отдали в приют. Днем мы посещали школу, но обе не преуспели в учебе. И не потому, что были тупыми. Флора на занятиях постоянно болтала с парнями, а я погружалась в себя. Когда нам исполнилось по пятнадцать, мы покинули школу и устроились работать в магазин. Флора окончила вечерние курсы секретарш и постепенно находила все лучшую и лучшую работу, а я продолжала работать в магазине и повышать свое образование. Мы жили вместе до прошлого года, пока я не получила работу и не уехала в Брайтон.

Хилда ни в коем случае не собиралась рассказывать Бертолду о ссорах и о размолвке с подругой.

— Какую работу? — поинтересовался он.

— А разве Фредерика не говорила?

— О чем?

— О том, что я актриса.

— Нет, не говорила. И хорошая актриса?

— Не Сара Бернар, конечно, но кое-что умею.

— Гм, я слышал, в театральную школу очень трудно поступить.

— Да, это так. Я три года подряд ходила на прослушивание, прежде чем меня приняли.

— Вами двигали амбиции или просто упрямство?

— Раньше я бы сказала, что амбиции, но сейчас склоняюсь к тому, что упрямство.

— В это я могу поверить, — хмыкнул Бертолд. — И нашли хорошую работу в Брайтоне?

— Это с какой стороны посмотреть. Я получила роль в мыльной опере, играла этакую роковую женщину. К сожалению, роль второго плана. Некоторые актеры терпеть не могут мыльные оперы, но в них можно хорошо проявить себя, если у тебя есть талант. И кроме того, это хоть и небольшая, но все же страничка в карьере.

— А что теперь будет с вашей карьерой, когда вам придется воспитывать Петл?

— Буду вынуждена прервать работу на некоторое время.

— Кстати, сколько вам лет?

— Двадцать шесть. А что?

— А каково ваше финансовое положение? — продолжал Бертолд, проигнорировав вопрос Хилды.

— С вашей стороны это просто любопытство или намерены сделать благотворительный взнос? — съехидничала она.

— Прекратите огрызаться и отвечайте на вопрос.

Огрызаться? — весело изумилась Хилда. Да я еще не начала по-настоящему огрызаться!

— Мое финансовое положение — это сугубо личное. Неужели вы действительно думаете, что я сообщу подобную информацию человеку, с которым мне, возможно, предстоит судиться?

— Это означает, что вы отнюдь не богаты. Будь вы богаты, вы бы с гордостью сообщили мне об этом.

— Это означает, что мы с вами враги, мистер Кертис. Я не стану снабжать вас какими-либо сведениями, которые могли бы дать вам преимущество. Флора была добрейшим существом, и она доверила мне заботу о своей дочери. Поверьте, я действительно намерена сделать все, что в моих силах, чтобы заставить вас признать Петл и обеспечить ей то воспитание и жизнь, которую она заслуживает.

— Значит, в конечном счете все упирается в деньги, не так ли?