Другая беда Копетдага — овцы. Страшны не только их копыта, разбивающие растительный покров. Овцы почти полностью уничтожили многие виды растений. Некоторые из них находятся на грани исчезновения. Это василек Андросова, атропа Комарова, самая маленькая в мире вишня Блиновского, никитиния тонкостебельная, мушмула германская, смородина. Горы, так щедро и долго дарившие нам свои богатства, теперь сами нуждаются в защите, в покое, чтобы восполнить тот ущерб, который нанесен им человеком. Часть этих богатств я видел во время своих поездок в горы. Но это лишь ничтожная доля того, что Копетдаг донес до нас, до нашего времени сквозь миллионы лет. Только растений здесь около двух тысяч видов, представляющих огромную ценность для народного хозяйства, науки, медицины. Триста видов эндемики, они уникальны, встречаются только на Копетдаге. А Западный Копетдаг,-по словам академика Н. И. Вавилова, является одним из мировых очагов формирования ценнейших плодовых пород зоны сухих субтропиков.

Вот таков он, этот славный Копетдаг. И разве можно было допустить, чтобы он оскудел окончательно?

В сентябре 1976 года Копетдаг объявлен заповедным.

И вот снова я еду на юг, в сторону гор. Снова весна. Слева — зеленая степь, холмы. Справа, почти слитые друг с другом, домики поселка Берзенги — спутника Ашхабада. В конце поселка — светлая ограда из новых бетонных плит. За оградой — пустырь, еще дальше — горы. Кругом — молодые высокие травы, буйно поднявшиеся после теплых апрельских дождей. Эти травы мягко зеленеют по склонам гор, немного не дотянувшись до вершин Копетдага. Там, повторяя его изгибы, все еще сверкает белизной тонкая полоска снегов.

От дороги, убегающей к горам, до ворот в бетонной ограде, проложена дорожка. По обеим сторонам ее выстроились молодые туи. Напротив — фанерный щит. На нем — скачущий во весь дух гепард — это эмблема заповедника.

Сотрудники заповедника живут на усадьбе в походных, плотно приставленных друг к другу вагончиках. В таких же работают.

По утрам, перед началом занятий, собравшись возле вагончиков, они спорят, курят, смеются. Все они молоды, стройны, высоки — кто с бородой и усами, кто без оных. Одеты в тесноватые, по моде, бледно-синие джинсовые костюмы, добротные куртки или уж совсем по-летнему — в простые рубашки и брюки, заправленные в сапоги.

Кто они, эти молодые люди? Откуда? Что делают, как живут? Желание узнать обо всем об этом и привело меня на усадьбу заповедника.

Галина Леонидовна Камахина — ботаник, кандидат наук. Аспирантуру она закончила в Ленинграде под руководством профессора Никитина — крупного знатока туркменской флоры. До отъезда в город на Неве он много лет работал в Ашхабаде, в Институте ботаники. Старый профессор с радостью встретил весть о создании Копетдагского заповедника. Но радость его была бы, видимо, неполной, если бы он остался в стороне от важного дела. А он по-прежнему верен Копетдагу и приезжает для консультации молодых специалистов.

Вместе с Камахиной растительность Копетдага изучает и выпускник Туркменского университета Нури Аннануров. Поле деятельности у них огромно — пять горных поясов: от самого нижнего, засушливого и пустынного, до самого верхнего.

— Часто бываете в горах? — спросил я Галину Леонидовну.

— Наши полевые исследования, — сказала она, — еще впереди. Вначале пришлось сделать обзор литературного материала по степени изученности Копетдага ботаниками, работавшими здесь раньше. На этой основе мы составили список растений, нуждающихся в охране.

Виталию Герману чуть больше двадцати. Лицо смуглое, худощавое. Глаза светло-карие, волосы темно-русые. Взгляд озабоченный, серьезный. На петлицах форменного пиджака по четыре звездочки и по два дубовых листа. Виталий — начальник охраны заповедника. Он охраняет сто тысяч гектаров заповедной территории. Охраняет горы, где, кроме лошади, ни один транспорт не проходит. Каждый лесничий должен объезжать на ней до десяти тысяч гектаров охранного участка.

— Но горы мы не только охраняем, — говорит Герман, и в его глазах загорается яркий золотистый блеск. — Мы обогащаем их. Например, на самом восточном участке заповедника, в районе Миана, мы посеяли более ста гектаров фисташки. Столько же посеяно в урочище Чёль-Кеман. Там же, в Миане, на горно-степном участке выпущен табун куланов, отловленных в Бадхызе.

Николай Борисович Иванов родом, из Якутии. Он невысок, плотен. Лицо добродушное, немного скуластое, узкоглазое. По окончании Московского университета Иванов был научным сотрудником Сибирского отделения Академии наук СССР в Новосибирске. Отсюда несколько раз в составе экспедиции приезжал в Туркмению, бывал в Репетеке, Бадхызе, знаком с природой этих мест. Должность у Иванова высокая — заместитель директора заповедника по науке. А живет, как и другие, в вагончике. Тесновато. Много места занимает библиотека.

— В тесноте, да не в обиде, — шутит Николай Борисович. — Главное, крыша… А крыша есть.

Иванов разворачивает карту Копетдага. На ней — темные овальные пятна. Это заповедные участки. Их протяженность с востока на запад около шестисот километров.

— Наша задача, — говорит Николай Борисович, — изучить природно-территориальные комплексы заповедника, климат, рельеф, горные породы, почву, животных и растения. Их несколько, этих комплексов, и все они расположены в разных физико-географических районах Копетдага. Намечено создать несколько заказников. Например, Миана-Чаачинский, занимающий предгорную равнину в восточном Копетдаге. Сейчас она заселяется куланами. Есть для них тут и водопой, и привольные пастбища. В заказнике Западного Копетдага, в верховьях реки Сумбар, решено взять под охрану арчовники, клен-керкау, диких сородичей плодовых деревьев: миндаль, грецкий орех, вишню, инжир, виноград. Там же, в пойме Сумбара, будет отведена территория для Каракалинского заказника. Главный объект охраны здесь — птица турач, занесенная в Красную книгу. Ходжа-Калинский заказник в заповедном Копетдаге займет межгорную равнину. Его цель — восстановить пустынную фауну. Когда-то на этой равнине во время перелетов собирались несметные стаи дроф, журавлей, паслись табуны куланов, стада джейранов.