— Нет, спасибо. — Подобно большинству музыкантов, Данилов считал, что исполнитель у инструмента может быть только один. У каждого скрипача своя манера постановки смычка, своя сила нажатия на струны, и вообще, чужой инструмент – это чужой инструмент. — Мне, пожалуй, пора…

Данилов встал.

— Как скажешь. — Ольга заметно погрустнела, и Данилову захотелось сказать ей что-нибудь хорошее.

— Спасибо за прием, мне очень понравилось все, но больше всего твоя игра на скрипке.

— Тебе спасибо. Так приятно играть для кого-то, а не только для себя. — Ольга аккуратно убрала скрипку в футляр.

— Каждый музыкант играет по внутренней потребности, — улыбнулся Данилов, — а это значит, что он играет в первую очередь для себя. Слушатели – это всего лишь приятное дополнение.

— Смотря, какие слушатели… — Ольга подошла вплотную к Данилову и неожиданно обвила свои руки вокруг его шеи.

Данилов мягко попытался освободиться, но хрупкие на вид руки Ольги держали его крепко.

— Мне так хочется, чтобы ты остался у меня еще ненадолго. — Губы у Ольги были горячими, и слова они произносили такие же горячие, прямо – обжигающие. — Думай обо мне что хочешь, только не уходи…

«Не надо, пожалуйста», — хотел сказать Данилов, но неподвластные разуму руки уже обнимали Ольгу, а губы тянулись к ее губам.

Поцелуи с одновременным освобождением друг друга от одежды продлились не более минуты. Затем Ольга увлекла Данилова через коридор в спальню.

— Я – твоя скрипка, — сказала она, извиваясь в его объятиях, и больше ничего не говорила, только постанывала от наслаждения.

В глубине души Данилов понимал, что он поступает недостойным образом, но поделать с собой ничего не мог…

— Это называется – нечаянная радость, — сказала Ольга, когда они, наконец, утолили страсть. — Ты сердишься на меня?

— Нисколько не сержусь, — ответил Данилов и не соврал. Какой смысл сердиться на соблазнившую тебя женщину? В конце концов, им обоим было хорошо друг с другом. Ему, во всяком случае, точно было хорошо. Даже очень.

— Это хорошо. — Ольга приподнялась на локте и посмотрела Данилову в глаза. — Ты придешь еще?

— Не уверен, — ответил Данилов.

— Почему? — Тонкие брови Ольги взметнулись вверх. — Я слишком торопилась, да? Извини, просто у меня почти год никого не было… В следующий раз буду вести себя как надо. Ты оценишь.

— Да не в этом дело. — В подобной ситуации было просто невозможно не обнять Ольгу и не привлечь к себе. — Просто наши отношения бесперспективны, а в бесперспективных отношениях есть что-то угнетающее, я ведь женат…

— Знаю, — ответила Ольга, прижимаясь к нему всем телом. — Семейное положение каждого из мужчин в Склифе сразу же становится достоянием общественности. Но я же ни на что не претендую, только на встречи… Иногда.

— Сначала это будут просто встречи, потом тебе может захотеться большего, и случайно окажется так, что ты почувствуешь себя обманутой…

— Мне всегда везло на зануд, — вздохнула Ольга. — Скажу для сведения – я люблю жить одна и не собираюсь жертвовать своим одиночеством, чтобы не пришлось считаться с чужими привычками и желаниями. Когда-то я очень хотела завести ребенка, но выяснилось, что мне это не под силу, поэтому внебрачных детей от меня можешь не опасаться. Для бесед по душам и поездок на море у меня есть подруги…

— Тогда зачем тебе я? — полушутя-полусерьезно спросил Данилов.

— Для секса и редких походов на концерты в Большой зал консерватории, — рассмеялась Ольга, легонько царапая Данилова ноготками. — Если ты считаешь, что этого много, то я согласна вычеркнуть второй пункт.

«Положение то еще, Вольдемар, — сказал себе Данилов. — Щекотливей не бывает…»

Он давно вышел из того возраста, когда веришь, что секс может быть просто сексом и не влечь за собой ничего. На самом деле с секса все только начинается – и настоящие отношения, и взаимные обязательства, и осложнения с неприятностями. К тому же Данилову было отчаянно стыдно за сам факт измены. Пусть эта измена была случайной, спонтанной, в какой-то мере неосознанной, но тем не менее изменой от этого она быть не переставала…

Правильнее всего было встать, молча одеться и уйти. Навсегда. И при встречах в Склифе коротко, по-деловому здороваться, не более того.

Но подумать легко, а сделать трудно. Хотя бы потому, что подобное поведение было бы невежливым по отношению к милой, очень симпатичной и явно расположенной к нему женщине, которая пригласила его в гости, угостила вкусным кофе, развлекла игрой на скрипке и напоследок показала ему «небо в алмазах». Оттолкнуть ее и начать одеваться было невозможно. Раньше надо было отталкивать. До того, как… Но и просто лежать тоже было невозможно – чувство недовольства собой нарастало и могло спровоцировать взрыв.