«Те три дня налетов я стоял на крыше моего домика в пригороде Гамбурга. Над головой пролетали английские бомбардировщики. «Наконец-то! — кричал я снова и снова. — Наконец-то!» Союзники слишком долго тянули — Гитлер безостановочно побеждал, собираясь добиться мирового господства. Миллионы убитых лежали вдоль улиц и дорог, по которым проходило его триумфальное шествие.

Наконец-то они появились, англичане.

А потом, после отбоя воздушной тревоги, мне нужно было пройти по разрушенным улицам с полуобгоревшими трупами. Что я тогда испытывал? Ужас и сострадание, конечно. Но я думал также: вы, мертвые, этого хотели и потому принесли смерть нашим детям и тем, кто этого не хотел.

И за кого же я боялся во время того налета? За английских пилотов, которых проклинали другие немцы. Они были смелыми людьми и делали то, что я от них ожидал и на что надеялся. Я всегда любил свою страну. А тогда мне пришлось желать чуть ли не гибели ее самому красивому городу…»

Был ли этот человек меньшим патриотом Германии, чем тот немецкий зенитчик, который, когда другие орудия уже замолчали, разбитые прямым попаданием, продолжал в одиночку вести огонь по английским самолетам, сжигавшим его родной город?

Эта моральная ловушка становится еще более сложной, если сказать так: помогая Сталину, немецкие подпольщики приблизили крушение Гитлера, но уготовили своим соотечественникам в восточной зоне оккупации новую диктатуру (ГДР), которая будет свергнута народным восстанием осенью 1989 года.

Что же из этого следует? Не было смысла сражаться против Гитлера, чтобы из огня попасть в полымя?

Есть только один ответ: порядочный человек обязан бороться с тираном в своей стране. Борьба с любой диктатурой, любым преступным режимом — это нравственный императив. В подлые времена человеку бывает трудно и страшно принять решение. Гнуться или сопротивляться? Можно ли уйти от этой схватки? Не сотрудничать с режимом, но и не бороться против него? Бежать? Спрятаться в глухой деревушке или башне из слоновой кости? Конечный пункт бегства — все та же ловушка. И все тот же выбор. Гнуться или сопротивляться?

И все-таки характерно, что немецкие политики, даже те, кто родился после войны, считают своим долгом неустанно говорить об исторической вине Германии за преступления нацистского режима.

Иногда создается впечатление, писал один американский ученый, что память немцев — как гигантский язык, который непрерывно ощупывает больной зуб. Слава богу, что демократически мыслящие люди в Германии не боятся этой зубной боли и не позволяют стране и народу забыть о преступлениях, совершенных нацизмом. Они вновь и вновь возвращаются к позорным страницам отечественной истории. Они убеждены — опыт Германии тому подтверждение, — что процветание страны зависит от верности демократии, высоким моральным принципам и от памяти о преступлениях, совершенных еще до их рождения.

Лучше всех об этом сказал Томас Манн: «Если ты родился немцем, тебе не уйти от Германии, германской судьбы и германской вины».

Военная форма придала Адольфу Гитлеру мужественности. Теперь никто не имел права сомневаться в том, что он настоящий мужчина

Некоторые рисунки, сделанные Гитлером на фронте, сохранились. Автопортрет будущего фюрера

На фронте Гитлер ( сидит первый справа) отличался одним — быстро и с энтузиазмом исполнял любой приказ

Отравленного газами Гитлера эвакуировали в маленький лазарет в прусском городке Пазевальке неподалеку от польской границы. Пациентом занялись врачи Карл Кронер (при нацистах его отправят в концлагерь) и Эдмунд Фостер (покончит с собой или будет убит). Лечение оказалось успешным, зрение к Гитлеру вернулось

Генерал-фельдмаршал Пауль фон Гинденбург (будущий президент страны), кайзер Вильгельм II (изгнанный из Германии революцией) и генерал Эрих Людендорф (соратник Гитлера по «пивному путчу»)

Социал-демократы Фридрих Эберт ( слева) и Филипп Шейдеман возглавили свергнувшую монархию Германию и превратили страну в парламентскую республику

Лучшего оратора немецких коммунистов Карла Либкнехта убили, и революция осталась без пламенного вождя. Военный министр Густав Носке, подавивший революцию в Германии, вошел в историю как «кровавая собака Носке», чего нисколько не стеснялся

Министр рейхсвера Вильгельм Грёнер с презрением относился к нацистам, посему утратил свой пост в правительстве

В Баварии левое правительство возглавил Курт Эйснер ( слева). Его застрелят прямо на улице

На месте, где застрелили Эйснера, баварские революционеры встали в почетный караул. Но очень скоро в Мюнхен вошли так называемые добровольческие корпуса, сформированные из оставшихся без дела солдат и офицеров кайзеровской армии. Они расстреливали баварских революционеров без суда и следствия