— В течение нескольких ближайших недель это невозможно.

— Хорошо, — сказал Фриденсбург, — я сам вас навещу.

— Это тоже невозможно, я сейчас уезжаю.

Все шесть членов окружного совета договорились не участвовать ни в каких совещаниях и не отвечать на вопросы нового ландрата. Это был настоящий бойкот. Обращаться за помощью к обер-президенту Восточной Пруссии в Кёнигсберге было бесполезно. Тот имел лишь совещательный голос и едва ли мог что-то изменить. Все бросить, уехать в Берлин и доложить министру, что он не в состоянии выполнить задание, было для Фриденсбурга невозможным. Именно этого от него ждали. Он же намеревался честно исполнить свой долг. Причем действовать следовало незамедлительно.

В ближайшее время должен был начаться мучительный процесс делимитации границы, когда немцам и полякам при посредничестве французов предстояло бороться за каждый хутор. Многие продукты еще распределялись по карточкам, и следовало наладить распределение продовольствия, чтобы города не голодали. В Берлине и Кёнигсберге ему втолковывали, что надо поскорее проводить электричество, потому что каждый потерянный день стоил денег и уже приобретенные материалы могли сгнить.

Но все документы его предшественник фон Ферзен либо забрал с собой, либо роздал служащим, которые разошлись по домам. У нового ландрата были все основания распустить окружной совет, как неработоспособный орган власти, уволить нерадивых чиновников, провести новые выборы и назначить новых чиновников. Но это требовало времени.

Фриденсбург попытался действовать иначе.

Для того чтобы заседание окружного совета считалось действительным, ему нужны были как минимум двое. Фриденсбург позвонил одному из членов совета, местному бургомистру, который имел репутацию человека внепартийного, добродушного и неконфликтного, и сказал, что сейчас к нему приедет. Тот был поражен. Прежние ландраты вызывали бургомистров к себе.

Местный полицейский отдал ландрату честь, и тот счел это хорошим предзнаменованием. Фриденсбург заговорил о необходимости полного согласия между ландратом и бургомистром окружного центра. Намекнул, что элекростанция может быть построена и в другом месте и что сам краевой центр можно перевести в другое место — скажем, в самый большой город округа Дойч-Эйлау.

Бургомистр забеспокоился. На его лбу выступили капельки пота. Тут ландрат сказал, что послезавтра состоится заседание окружного комитета, и многозначительно добавил:

— Так что жду вас в четыре часа!

Бургомистр не посмел отказаться.

Следующим союзником ландрат сделал крестьянина Гренке, руководителя местечка Гуринген. Фриденсбург позвонил ему, непринужденно сообщил о своем вступлении в должность и о желании прибыть на чашку кофе. В истории Гурингена такого еще не было, чтобы ландрат пожаловал в гости.

Мамаша Грёнке испекла горы пирогов и выставила такие же горы масла, ветчины и вкуснейшего крестьянского хлеба. Фриденсбург плотно закусил, выпив невероятное количество посредственного кофе, не отказался от столь же посредственного шнапса, посетил конюшни, похвалил поросят, восхитился общинным быком, порадовался трехдневному жеребенку и при этом ни словом не обмолвился о делах. Поздно вечером осчастливленный Грёнке со всей семьей проводил ландрата к машине. Прощаясь, ландрат как бы между делом заметил:

— Кстати, послезавтра в четыре у нас заседание окружного совета. Буду очень рад вас видеть.

Крестьянин был вытесан из более крепкого дерева, чем бургомистр. Он покраснел как свекла и пробормотал:

— Я не могу прийти.

— Отчего же, ведь вы член совета?

— Но я дал честное слово!

— Дорогой господин Грёнке, насколько я понял, вы дали слово отнюдь не добровольно.

— Это, конечно, так…

— В таком случае честное слово не считается. Да и не забывайте о своем долге члена краевого совета и местного начальника. Вы ведь давали клятву добросовестно исполнять свои обязанности? И эту клятву вы давали добровольно, не так ли?

— Конечно, господин ландрат.

— Тогда все ясно. То, что потребовал от вас господин фон Путкамер, противоречит вашей клятве, которую вы дали добровольно и в соответствии со служебным уложением. Разве я не прав?

— Конечно, господин ландрат, — выдавил из себя Грёнке.

И все же Фриденсбург хотел быть уверен, что в решающий момент у того не заболеет дочка и не захромает лошадь. Он в последний раз взял наемный автомобиль и сам заехал за Грёнке в Гуринген. Ровно в четыре они втроем собрались в зале заседаний все еще пустого здания окружного управления. Четверо остальных членов совета, которых уведомили по почте, не явились, но их присутствие и не требовалось.

На заседании Фриденсбург отменил все, что было записано в протоколе предыдущего заседания. Бойкот стал недействительным. В тот же день он отправил с посыльным повестки всем служащим с письменным распоряжением явиться на следующий день на работу со всеми имеющимися у них на руках документами. И дисциплинированные немецкие чиновники все как один пришли и засели за работу, словно ничего не было.

Весной 1921 года были назначены выборы в окружной совет, и националисты не решились снова выдвинуть фон Ольденбурга и фон Путкамера. Элард фон Ольденбург-Янушау попытался вновь организовать акцию протеста против ландрата, но теперь не собрал и трети тех, кто еще недавно был на его стороне.