Проект декрета, порученный Президиумом ВСНХ Ларину и его заму по Комиссии использования Л. Н. Крицману, был готов 7 января. В нем реализовывалась часть ларинской программы: он предусматривал резкое повышение тарифных ставок рабочим и служащим Москвы и Петрограда. Ставки низшего разряда в Москве предполагалось увеличить сразу на 150 %, а в Петрограде — на 170 % (и далее по всем 35 разрядам по убывающей). Плюс к этому проект предусматривал принятие декретов об отмене всяческой оплаты трудящимися коммунальных услуг, топлива, пайка и пр. Для того чтобы изыскать денежные знаки для столь значительного повышения зарплаты, Ларин параллельно с разработкой проекта боролся за отмену денежных расчетов между государственными учреждениями и предприятиями [331] .

Если отбросить все предполагаемые и мнимые резоны ларинского проекта, остается главное — он был рассчитан на повышение роли рынка в снабжении рабочих, расширение его легальных рамок и оживление торговли. Этот декрет, одобренный Президиумом ВСНХ, получил известность, но даже не был допущен на обсуждение в Совнарком. Впоследствии заключенные в нем идеи, как и многие другие инициативы Ларина, реализовались в другой форме — в виде установления премиальных вознаграждений, доходящих до 200–300 % ставок, что являлось, по общему наблюдению, скрытым повышением тарифа и его дополнением.

Вообще государственная деятельность Ю. Ларина знаменательна тем, что, как правило, прежде чем его идеи бывали признаваемы и воплощаемы в жизнь, он получал за них тяжеловесные оплеухи. Причина такой несправедливости заключается, на наш взгляд, в том, что он чутко улавливал и отражал направление экономических тенденций, но всегда был несколько отвлечен от такого важного условия реализации экономических потребностей, как политическая конъюнктура. В этом он постоянно опережал время. Ларин был совершенно не политик, плохо ладил с людьми, но был мастер ставить вопросы ребром, глубоко и принципиально, коль скоро замечал ростки каких-либо недостатков, и в этом ему помогал талант публициста и оратора. Известны многочисленные характеристики, данные ему Лениным. Ленин подчеркивал его громадные знания и считал человеком очень способным, но бывал крайне раздражен ларинской инициативностью и недисциплинированностью.

Ларин часто в полемике делал иронические выпады против Ленина, и тот платил ему той же монетой. «Фантазия есть качество величайшей ценности, но у тов. Ларина ее маленький избыток… если бы весь запас фантазии Ларина разделить поровну на все число членов РКП, тогда бы получилось очень хорошо».

Несмотря на общее хорошее отношение, Ленин зачастую испытывал большую досаду на Ларина, который не мог жить спокойно и неутомимая натура которого ставила все новые и новые вопросы перед руководством: «Кажется довольно противоестественно: диктатура пролетариата, террористическая власть, победа над всеми армиями в мире, кроме победы над армией Ларина. Тут поражение полное! Возьмется всегда за то, за что браться не нужно».

Перед самым НЭПом Ленин писал Г. М. Кржижановскому по поводу состава Общеплановой комиссии: «Ларина Цека решил пока оставить. Опасность от него величайшая, ибо этот человек по своему характеру срывает всякую работу, захватывает власть, опрокидывает всех председателей, разгоняет спецов, выступает (без тени прав на сие) от имени „партии“ и т. д.» [332]

Здесь Ленин оценивал его прежде всего как неудобного подчиненного, но во многом это было совершенно справедливо, ибо Ларину всегда было очень трудно ограничиваться сферой своей компетенции и он нередко хватал через край. Замнаркомпрод Брюханов уже в 1919 году просил ЦК партии лишить возможности т. Ларина вмешиваться в продовольственные дела. Совнарком и Политбюро неоднократно разбирали вопросы о превышении Лариным своих полномочий.

Неудачи, как правило, не смущали его и не ослабляли энергии. В январе 1920 года он развил бурную деятельность по подготовке к III Всероссийскому съезду Советов народного хозяйства. Но за ним зорко следил Н. Н. Крестинский. Крестинский информировал Ленина: «Чуцкаев сообщает, что Ларин и К° уже третий вечер обсуждают резолюцию о денежной системе, предполагая предложить на съезде Советов уничтожение денег. Кажется, это происходит и помимо Сыромолотова, с которым у нас согласованность. Предложите Рыкову, чтобы все резолюции были представлены на предварительное утверждение, не исключая и будущей резолюции Ларина» [333] . Ленин соглашается с Крестинским. ЦК уже назначил специальную комиссию по редактированию резолюций, предназначенных ко внесению на III съезд Совнархозов, но она отредактировала только основную резолюцию Рыкова и частично Милютина. Все остальные резолюции были оставлены на ответственность докладчиков и соответствующих учреждений, одобривших эти резолюции, но не на ответственности ЦК и правительства в целом. Но по случаю возникновения опасных новаций Политбюро отказывается от созерцательной позиции.

Незадолго до начала съезда Крестинский пересылает Ленину тезисы ларинской финансовой резолюции с комментарием, что считает их неосуществимыми и вредными и что в случае принятия их III съездом СНХ он «выставит [их] против Вас или спровоцирует [на это] делегатов» [334] . Ленин, ознакомившись с тезисами и запиской, отвечает Крестинскому: «Запретить Ларину прожектерствовать. Рыкову сделать предостережение: укротите Ларина, а то Вам влетит» [335] .

Что же встревожило Ленина и вынудило к такой категоричности? До недавнего времени это оставалось малоизученным, между тем дело заслуживает внимания. Уже в период НЭПа Ларин, подняв очередную критическую кампанию, защищался от своих оппонентов неоднократными публичными заявлениями, что после разгрома Колчака и Деникина и т. п. помещичьих генералов он предложил упразднить разверстку, установить натурналог в два раза ниже разверстки, а все остальное получать от крестьян путем свободного обмена. Это предложение было принято в 1920 году III Всероссийским съездом Совнархозов с участием профсоюзов. Он указывал, что это решение не получило сразу осуществления по причине неприятия партией в то время этой точки зрения, и было решено даже не печатать его, чтобы не смущать умы. Ларин иронизировал, что для некоторых товарищей понадобился в 1921 году гром Кронштадтских пушек для разъяснения им необходимости вступления на этот путь [336] .