По городу ехала медленно. Размышляла, комбинировала, принимала и отвергала решения. Проехала через свой микрорайон, остановилась на последней улице, у того места, где открывался вид на реку.

Прежде чем вышла из машины, увидела капитана Янду.

У него тоже была старая «шкода». Он стоял, опираясь на нее, и курил. Увидев Эмилу, подбежал, показывая рукой, чтобы оставалась в машине.

— Разворачивайтесь, поедете за мной.

Он не сердился, как она ожидала, но говорил сухим служебным тоном.

— Зачем? — в который раз за вечер задала она один а тот же дурацкий вопрос.

— Вам нельзя оставаться дома, надеюсь, это вам понятно. И потом, нам надо поговорить. И не на бегу.

— Куда мы поедем?

— Держитесь за мной. Я поведу машину медленно, чтобы вы не потерялись. И никаких глупостей! — добавил он угрожающе. Потом направился к своей машине, наблюдая, как разворачивается Эмила. Сев за руль, на всякий случаи поправил перед собой зеркало. Так, чтобы постоянно можно было видеть ее лицо.

Утро было чистое, как кристалл, прохладное и полное солнечного света, такого щедрого, словно природа решила загладить свою вину за вчерашнюю непогоду.

О прошумевшей накануне грозе напоминал лишь мокрый песок во дворе. Спортивные тапочки Эмилы оставили на нем узорчатые следы. Она слегка дрожала — то ли от холода, то ли еще от чего. Хотя одета была довольно тепло: в свои любимые вельветовые брюки и кожаную куртку. Подойдя к стеклянной двери, попробовала нажать ручку — было не заперто. Она забросила на плечо туго набитую сумку и начала подниматься по лестнице.

В замке в эту пору было как в монастыре — пасмурно и тихо. Ну и сони, подумалось ей, ведь скоро уже восемь. Впрочем, крепко спят те, у кого совесть чиста. Или почти чиста.

Рудольфа Гакла она нашла в последнем зале за работой. Он прикреплял к рамам отпечатанные таблички с фамилиями авторов и названиями картин.

— Привет! — поздоровалась Эмила. — Я знала, что застану тебя здесь. Все храпят, трудится только наша ранняя пташка.

Он смотрел на нее как на призрак. Потом опустил глаза я прикусил нижнюю губу.

— Похоже, сегодня все будет закончено? — Эмила осмотрела зал. — Это последняя часть экспозиции? Жаль, что нет Марии, — произнесла она простодушно. — Ведь сценарий этой выставки писала она, правда?

— Зачем ты пришла? — спросил он, уже спокойно глядя на нее большими темными глазами.

— Мне нужно с тобой поговорить. Но не здесь. — Она снова огляделась. — Акустика этих залов непредсказуема и ненадежна.

Он смотрел на нее еще несколько секунд, потом спросил:

— Куда пойдем?

— А что, если в барбакан? — предложила она. — К кикиморам? Туда сейчас ни одна живая душа не сунется.

— Мне надо туда… идти вместе с тобой? — заколебался он.

Она поняла, что его смутило.

— Нас никто не должен видеть вместе, — сказала быстро. — Я пойду первая, ты придешь позже. Только поскорей, мне ждать некогда.

— Хорошо, — произнес он едва слышно. Склонив голову, посмотрел на таблички, которые держал в руках. Потом выбрал одну и пошел с ней через весь вал к картине какого-то голландца, на которой были изображены танцующие крестьяне.

Эмила поправила на плече ремень от сумки, вышла в коридор и сбежала вниз по лестнице. Быстро пробежав через двор, открыла ключом дверцу, но запирать не стала. Дойдя до грубо обработанной глыбы песчаника — незавершенной скульптуры ангела смерти, — уселась между его колен, как в кресло. Вскоре услышала стук дверцы и скрип ключа. Значит, он запер за собой. Она подвинулась на самый край колен ангела, выпрямилась и насторожилась. Сумка лежала у самых ног, длинный ремень ее был рядом с левой рукой. Правую она держала в кармане куртки.

— Так в чем дело, Эмила? — бросил он дружески и начал приближаться к ней.

— Сядь к Тщеславию, — показала она на кикимору напротив себя. — На цоколь. Он достаточно широкий.

— Зачем мне садиться к Тщеславию, когда я могу подсесть к Эмиле? — игриво ответил Гакл и сделал еще два шага. Потом вдруг замер, словно уперся в стену.

— Боже! — воскликнул он удивленно, не в силах отвести взгляда от направленного на него пистолета. — Ты его стащила у Квазимодо! Слушай, тебя ждут большие неприятности.