Де Кок с любопытством рассматривал ее одежду и еще не высохшие капли дождя на модном красном плаще. Прошло несколько томительных минут. Сообщение молодой женщины потрясло его… поставило в тупик. Наконец, он собрался с мыслями. Его правая рука скользнула по волосам Луизы де Колиньи и коснулась ее плеча.

— Ваше… э, ваше предположение, — произнес он ласково и недоверчиво, — нуждается в пояснении.

Луиза де Колиньи подняла голову и посмотрела на него. Бледность на ее лице еще не прошла, руки дрожали. Она еле заметно кивнула.

— Я понимаю.

— Вы живете в Утрехте… как мне показалось.

— Да.

— Где?

— На Аудеграхт, в доме номер триста пятнадцать. Это недалеко от станции.

— Как давно вы живете там?

— Примерно два года. Со времени смерти отца.

— И вы каждый день ездите на поезде в Амстердам… на Центральный вокзал?

— Да, на поезде, который отходит в десять часов семнадцать минут.

— Почему вы предпочитаете первый класс?

Луиза де Колиньи усмехнулась:

— Потому, что я в состоянии его оплатить.

Де Кок вытянул губы трубочкой.

— Весьма исчерпывающее объяснение.

Луиза де Колиньи выпрямилась. Румянец снова заиграл на ее щеках.

— Я несколько лет изучала физиотерапию. Сейчас работаю физиотерапевтом в Амстердамском РИМе — Ревалидационном Институте Маюдерпорт. У меня неполный рабочий день. Я работаю не потому, что мне так необходимо зарабатывать на жизнь, просто мне нравится делать полезное дело, служить людям. Я выполняю свои обязанности с охотой. Работа для меня своего рода времяпрепровождение.

На лице де Кока появилась лукавая улыбка.

— Работать в полиции… для меня тоже… времяпрепровождение.

Реплика инспектора задела Луизу де Колиньи.

— Я хотела лишь объяснить, — произнесла она резко, — что работаю не ради куска хлеба.

Де Кок переменил тему разговора.

— Часто у вас бывают попутчики в купе?

— В утренние часы нет. Обычно я нахожусь в купе первого класса в одиночестве.

— Вы курите?

— Нет.

— Почему вы вчера не поехали на поезде?

Руки Луизы де Колиньи, лежавшие на ее коленях, вздрогнули. Это могло быть и произвольным, эмоциональным движением.

— Случайность, — воскликнула она смущенно, — чистая случайность. Вчера часов в девять утра мне позвонил брат и сообщил, что приехал в Утрехт по делам. Он спросил, не желаю ли я с ним пообедать. — Она пожала плечами. — Я сочла это прекрасной идеей. Со времени смерти отца мы встречаемся не так уж часто. Потом я позвонила одному из сотрудников Ревалидационного Института и предупредила, что не приду.

Де Кок кивнул понимающе и поднес указательный палец правой руки к кончику носа, что обычно являлось признаком его внутреннего напряжения.

— Вы сказали так безапелляционно и так убежденно: «она ошиблась».

Луиза де Колиньи утвердительно кивнула.

— Да, я это сказала. Конечно. Она хотела меня… поверьте мне… она хотела меня убить. Я не знаю, какую женщину она вчера убила в том поезде, но полагаю, молодую женщину, которая чем-то на меня похожа… которая вчера случайно сидела в купе первого класса, где обычно езжу я.

Де Кок посмотрел на девушку в упор; в его голосе возникла какая-то мысль.

— Вы знаете убийцу?

— Нет.

Седой инспектор вскинул брови.

— Вы — ее — не — знаете? — произнес он протяжно.

В его голосе сквозило удивление.

— Нет.

— Как… э, как вы узнали тогда, что это женщина, что она вчера хотела убить именно вас, а не ту девушку, которая теперь оказалась ее жертвой?

Луиза де Колиньи закрыла глаза. Румянец на ее щеках снова исчез.

— Она мне угрожала… много раз.

— Как?

— Вот уже год или два с интервалами в месяц у меня в квартире раздаются звонки. Звонит какая-то женщина и заявляет, что я стану ее следующей жертвой.

— Почему?

— Что вы имеете в виду?

Де Кок поджал губы.

— Должны же быть причины, — сказал он раздраженно. — Для убийства необходим мотив.

Луиза де Колиньи встряхнула головой.

— Я не знаю, — произнесла она растерянно, — просто не понимаю, что движет ею… что она против меня имеет. У меня ведь не было возможности ее расспросить. Она лишь говорит: «Ты моя следующая жертва» — и бросает трубку.