Летчик Сенченко, опускаясь на поврежденном парашюте, на большой скорости упал на землю и от удара потерял сознание. Полоса была нейтральная. Когда очнулся, увидел, что к нему приближается наш танк, а другой танк ведет пулеметный огонь по залегшим невдалеке гитлеровцам. Пока летчик соображал что к чему, танк наехал на купол парашюта, танкисты через нижний люк зацепили парашют крюком, и танк дал задний ход. Так и отбуксировали Сенченко в безопасное место.

Боевые действия авиации проходили и на больших расстояниях от берегов. Выбросившихся с парашютом летчиков подбирали экипажи боевых кораблей, катеров и других судов. Был случай, когда летчика спасла подводная лодка.

В январе 1943 года летчик Н. Аверкин в воздушном бою был сбит и приводнился на парашюте вдали от берега. В течение нескольких часов он находился на воде, поддерживаемый спасательным жилетом. Когда силы были на исходе и летчик начал терять сознание от переохлаждения, рядом с ним всплыла наша подводная лодка. В лодке летчика обсушили, напоили горячим чаем и затем высадили на берег. Утром следующего дня Н. Аверкин прибыл в свою часть, которая находилась в Адлере.

Бывало и так, что из-за полученных тяжелых ранений штурмана, радиста или другого члена экипажа, которые находились в бессознательном состоянии и не могли выполнить прыжок, летчики, несмотря на грозившую смертельную опасность, вели самолет на вынужденную посадку, рискуя сгореть в воздухе от взрыва бензобаков или же разбиться при приземлении самолета на неподготовленную площадку.

Сколько их было таких случаев, когда летчик в горящем обмундировании, посадив свой самолет, выскакивал из своей кабины и бросался вытаскивать находящегося без сознания на своем рабочем месте другого члена экипажа. Сколько было и таких случаев, когда другие члены экипажа с опасностью для жизни, разламывая заклинившийся фонарь кабины, вытаскивали летчика, потерявшего сознание или придавленного деформированными частями самолета. Все это делалось во имя боевого товарищества, во имя выполнения воинского долга, ярко проявлявшегося в тяжелой боевой обстановке. Об этом очень хорошо написал поэт А. Твардовский:

Боевые действия в воздухе Испании, над Хасаном, Халхин-Голом показали, что вынужденные прыжки с парашютом обязательно должны быть с задержкой раскрытия. В любом случае нужно быстрее покинуть зону воздушного боя, затеряться в воздушном пространстве, уйти из поля зрения вражеских истребителей. Задержка раскрытия парашюта при прыжке с любых типов самолетов, если высота достаточна, дает большую гарантию на успех. В случае пожара, столкновения самолетов, разрушений и так далее раннее раскрытие парашюта грозит опасностью для жизни.

На моих глазах произошло печальное происшествие. Горящий двухмоторный бомбардировщик с огромным шлейфом огня и дыма, тянувшимся за хвостом, шел на высоте около восьмисот метров. Вдруг из заднего нижнего люка отделился маленький комочек и вслед за ним взметнулся белый купол парашюта, тут же попавший в огненную струю. Ведь пятисекундная задержка раскрытия парашюта спасла бы ему жизнь.

И вот другой вынужденный прыжок с парашютом, совершенный в очень тяжелых условиях, когда умение, воля и выдержка сохранили жизнь летчику.

Шесть самолетов Як-1 прикрывали район действия наших войск. Неожиданно в воздухе появилась большая группа вражеских «фоккеров». Командир подал команду «В атаку». В ходе воздушного боя А. Н. Чаленко сбил один «фоккер». Через несколько минут ему удалось вогнать в землю и второй самолет врага. Однако на его машине были перебиты тяги управления. Из-под приборной доски вырвалось пламя. На летчике стал гореть пропитанный бензином комбинезон. На высоте около двух тысяч метров он решил покинуть самолет. При отделении зацепился за борт кабины парашютом. Напрягая все силы, ногами он все же оттолкнулся от самолета.

Наблюдавшие с земли видели, как стремительно падали два огненных факела — большой и маленький, самолет и человек. На Чаленко горело обмундирование, но сознание подсказало ему: «Надо затянуть прыжок. Сбить пламя». Тело нестерпимо жгло. Шла борьба между разумом и инстинктом самосохранения. «Дерни за кольцо», — кричала каждая клетка. «Нет, — подсказывал разум, — ты сгоришь! Затягивай прыжок». Рука замерла на кольце, повинуясь воле. Победил здравый смысл. Мощный поток встречного воздуха сбил пламя, и тогда летчик с силой дернул вытяжное кольцо. Через мгновение раскрылся купол парашюта, и Чаленко благополучно приземлился. После излечения А. Н. Чаленко до конца войны продолжал сражаться в небе с фашистами.

Фашистские летчики охотились на медленно опускающихся парашютистов и расстреливали их в воздухе. С первых же дней Великой Отечественной войны они делали это гнусное дело систематически, считая, что убить боевого летчика — значит, лишить противника активного воздушного бойца, на подготовку которого нужно много времени.

Попасть из бортового оружия в купол парашюта дело не сложное. Наши воздушные снайперы с высоты 400–600 метров на пикировании с одного-двух выстрелов поджигали стандартную бензиновую бочку, лежащую на земле. Но попадание в купол парашюта из пулемета не представляет опасности для парашютиста. Отверстия от пуль не влияют на скорость снижения парашютиста. Перебитые пулями стропы в разных сторонах — тоже не очень опасно. А вот перебитые одна или две лямки подвесной системы — это уже хуже, но такое бывало не так уж часто. Стрельба по куполу парашюта из авиационных пушек также не давала результатов. При попадании двадцатимиллиметрового снаряда ткань купола не оказывала должного сопротивления взрывному приспособлению. Снаряд не взрывался, а в ткани оставалось только небольшое отверстие. При попадании авиационных снарядов в лямки, металлические части следовал взрыв. Это уже была катастрофа. Исходя из всего этого, фашистские летчики стрельбу на поражение вели по человеку, а не по парашюту.