Непроизвольное раскрытие парашюта? Взглянул на кольцо. На месте! В следующую секунду пришлось думать о другом, так как я оказался в подвесной системе в крайне неудобном положении. Хуже всего было то, что туго застегнутый воротник комбинезона чем-то сдавило, дышать стало трудно, пришлось раскрыть запасной парашют, но от этого легче не стало. Воротник все туже охватывал горло, расстегнуть же комбинезон не было никакой возможности. Временами дыхание совершенно прекращалось. Промелькнула мысль о гибели датчанина Транума при выполнении рекордного прыжка с парашютом.

Наконец, парашют опустил меня на лес. В полубессознательном состоянии я обхватил ствол сосны и задержался, упершись в сучок. Дышать сразу стало легче. Не без труда я освободился от подвесной системы и спрыгнул на землю.

К месту приземления подъехал на мотоцикле мой командир П. Шадский. Зная о том, что я не курю, он все же предложил мне папиросу.

— Это необходимо для успокоения, — объяснил он.

При осмотре парашюта было установлено, что первая и вторая шпильки вытяжного троса непроизвольно вышли из конуса и освободили купол парашюта. Купол наполнился воздухом и при динамическом ударе согнул ранец, который навалился мне на голову и каким-то образом затянул воротник комбинезона.

Эта неудача не ослабила моего увлечения затяжными прыжками. Постепенно у меня стал накапливаться опыт в выполнении прыжков этого вида. Появились мысли о рекордном прыжке с задержкой раскрытия парашюта из стратосферы — хотелось и мне внести свой вклад в достижения отечественного парашютизма.

Тут уместно сказать несколько слов о том, насколько различны те условия, в которых наши, советские рекордсмены и рекордсмены капиталистических стран совершают свои рекордные полеты и выполняют прыжки с парашютом. В капиталистических странах немало отважных воздушных спортсменов сложило головы, пытаясь установить рекорды высотного прыжка или прыжка с задержкой раскрытия парашюта. Там полет с целью установления рекорда порой превращается в трагическую лотерею, участники которой нередко гибнут.

Но если даже летчик остается жив, а рекорда почему-либо не побьет, его судьба достойна сожаления. Силы он затрачивает впустую, потому что авторитет такого пилота или парашютиста подорван, репутация испорчена. Он нигде не найдет поддержки, помощи, простого человеческого сочувствия. Известен случай, когда один летчик, стремясь установить рекорд дальности полета, совершил вынужденную посадку. У него не нашлось денег, чтобы уплатить штраф за примятый при этом газон, и рекордсмена посадили в тюрьму. Так выглядят эти капиталистические бизнес-рекорды.

Иное дело в нашей стране. Советский летчик или парашютист, собирающийся установить рекорд, имеет все возможности тщательно подготовиться к нему. Эти возможности предоставляет ему наша социалистическая Родина. И если летчика или парашютиста почему-либо постигнет неудача, он всегда найдет дружескую поддержку. Каждый советский человек приложит максимум усилий к тому, чтобы помочь этому человеку снова подготовиться к достижению поставленной цели, избежать прежних ошибок, ликвидировать все неполадки. Советские люди ставят рекорды не ради обогащения, не ради личной славы или рекламы, а ради науки, ради величия своего социалистического Отечества.

К установлению рекорда в прыжке с задержкой раскрытия парашюта я стал готовиться постепенно. Под наблюдением опытных врачей Бондаренко и Яковлева мне был создан необходимый режим и разработаны различные виды наземной тренировки перед подъемом на большую высоту. Затем я совершил ряд «затяжных» прыжков, начав с высоты 8000 метров, раскрывая парашют на высоте около 700 метров над землей. 25 сентября 1945 года мне предоставили возможность выполнить прыжок из стратосферы.

День этого прыжка навсегда запомнился мне до самых мельчайших подробностей. Стояло «бабье лето». Листья кленов были огненно-красные, и в прозрачном воздухе плавали белые легкие паутинки. И наш аэродром, и взволнованные лица товарищей, и готовый к вылету самолет — все было как-то ново, торжественно, значительно. На меня надевают парашют. Дружеские заботливые руки тщательно проверяют подгонку подвесной системы, застегивают пряжки. Наконец все готово.

К самолету меня провожают товарищи: А. Грызлов, В. Ровнин, В. Бондаренко, Н. Лаврентьев, один из старейших укладчиков парашютов мастер парашютного спорта СССР Н. В. Низяев и другие. Каждый из них внес в подготовку рекордного прыжка долю своего труда. Один дал ценное указание, другой — дружеский совет, третий оказал товарищескую помощь.

Вот мы у самолета. Летчик А. Прошаков и я готовы к полету. Стараясь скрыть волнение, пожимаю протянутые руки.

— Все будет в порядке, Василий Григорьевич! Счастливо! — говорит мне на прощанье Николай Васильевич Низяев, и я весело улыбаюсь. Ведь десять лет назад именно такими словами меня, тогда еще молодого парашютиста, провожал на первый испытательный прыжок добрейший Николай Васильевич. Я поднимаюсь в кабину, машу рукой и закрываю фонарь кабины.

…Самолет вначале быстро набирает высоту. Все дальше и дальше уходит от нас земля, подернутая легкой сизой дымкой. Летчик 1-го класса Прошаков — опытный высотник. Он ведет машину осторожно, изредка делая «площадки», чтобы не перегреть мотор и дать нашим организмам возможность освоиться с пониженным атмосферным давлением. Самолет покрывается блестками инея. Температура около минус 60°, но холода я не чувствую. Специальная одежда хорошо защищает от мороза. Самолет теперь медленно, но уверенно набирает высоту, оставляя за собой белую инверсионную дорожку. Она не исчезает, будто замерзла в неподвижном воздухе.