Дурное настроение покинуло его на пороге классной комнаты.

— Так! — крикнул он и на лету подхватил Филипа Брустера, который отрабатывал прыжки в высоту, используя в качестве перекладины коляски Саида. — Довольно! С меня хватит! Закатывайте эту фуру в угол и вставайте с мешками в очередь. Сейчас я соберу их и передам обратно доктору Фелтому.

— Как обратно?

Мистер Картрайт совершенно превратно истолковал причину их удивления и озабоченности.

— Так. Передам обратно. Я знаю, что до конца эксперимента еще четыре дня, но вы можете провести это время с пользой и сделать последние записи в своих дневниках.

— Но…

— Никаких «но»! — отрезал мистер Картрайт. — Сдавайте младенцев. Я ко всем обращаюсь.

Он стоял возле весов.

— Кто хочет быть первым?

Наступила оглушительная тишина, из чего мистер Картрайт сделал вывод, что первым не хочет быть никто.

— Может, начнем с тебя, Джордж?

Джордж так смутился, что не смог даже качнуть головой.

— Генри?

Генри оглядел остальных, словно призывая их в свидетели очевидной несправедливости. Заметив, что он отвернулся, мистер Картрайт нетерпеливо продолжил.

— А что Рик? Его нет? Нет, конечно нет. А ты что скажешь, Расс? Ты готов передать сюда твоего младенца? Последнее взвешивание, и расстанешься с ним навсегда. Как тебе эта мысль?

Расс перестал обирать с младенца кошачью шерсть и поднял голову. Он не понял, что сейчас все в классе выжидающе смотрят на Саймона Мартина, в надежде, что тот, кто так рьяно расписывал им достоинства этого эксперимента, выйдет из своего мертвенного оцепенения и прояснит, наконец, это очевидное недоразумение. Вновь сосредоточившись на кошачьих волосках, Расс непринужденно спросил:

— А как же Великий Взрыв?

Мистер Картрайт изумленно вытаращился на него.

— Какой взрыв?

— Великий… — Расс снова поднял голову. — Саймон сказал нам, что в последний день мы устроим Великий Взрыв и нам разрешат разнести наших мучных младенцев в клочья.

— Разнести в клочья?

Мистер Картрайт не мог скрыть своего изумления.

— Разнести младенцев в клочья? И вы ему поверили?

Он посмотрел вокруг и увидел их поникшие лица.

— Ясно! — констатировал он. — Вы все поверили ему!

Он повернулся к Саймону, чье лицо по мере того, как он выходил из ступора, заливалось краской жгучего стыда.

— И ты убедил их, что в последний день им разрешат взорвать сто фунтов муки?

Саймон кивнул.

Мистер Картрайт развел руками.

— Вот здесь? В моем кабинете?

Саймон снова кивнул.

С трудом сдерживая зародившуюся в недрах своего тела сейсмическую активность, мистер Картрайт засмеялся. Чтобы не потерять равновесие, он ухватился руками за край стола. Его поначалу сдержанное хихиканье постепенно переросло в грубое гоготание, гоготание сменилось громоподобным хохотом, а громоподобный хохот вылился в настоящее землетрясение смеха. Слезы брызнули из глаз учителя. Стол в его руках задрожал. Стекла зазвенели в оконных рамах. В соседнем кабинете мисс Арнотт с опаской посмотрела на развешанные по стенам наглядные пособия.

Мистер Картрайт указал на Саймона.

— Ты… Ты…

Он довольно долго не мог закончить фразу.

— Ты сказал им, что я разрешу взорвать сто фунтов муки в моем кабинете!

Он запустил руку в карман и вытащил огромный несвежий платок, чтобы утереть им слезящиеся глаза.

— И они тебе поверили!

Новый приступ смеха повалил мистера Картрайта на пол. Пол содрогнулся, а стол, который он, падая, увлек за собой, завалился на доску и придавил метровую деревянную линейку со стальной окантовкой. Линейка с треском сломалась пополам, причем одна половина застряла между столом и доской, а вторая взлетела к потолку и угодила прямо в лампу.

Ба-бах!!!!!!

Взрыв был воистину великий. Искры и осколки битого стекла сверкающим дождем обрушились вниз. Крики изумления и восторга потонули в шипении и треске древней аварийной электропроводки.

Затем воцарилась тишина, настолько плотная, что. казалось, ее можно потрогать руками.

— Видали? — заметил Робин. — Саймон был прав.

И преданно отправился с другом за шваброй и совком. Вместе они смели осколки в одну аккуратную кучку и поставили учительский стол на место.

Мистер Картрайт установил весы.

Так, сказал он. — Пошутили — и хватит.

Ближе всех к нему сидел Расс.

— Давай сюда своего младенца.

Рассу не оставалось ничего другого, кроме как вручить младенца мистеру Картрайту, чтобы тот положил его на весы.

— Неплохо, Расс. Незначительная потеря в весе, но в целом, если не обращать внимания на кошачью шерсть, он выглядит вполне прилично. Молодец!

Мистер Картрайт бросил младенца в огромный черный пластиковый мешок, который он заранее приготовил для этого случая и хранил в столе.