В своем послании, адресованном императору, Пан Чао сделал попытку примирить трусливый дух императорского двора со своим личным опытом действий на Великом Западе. Говоря о тех давних экспедициях, которые он и считал бесполезными, китайский герой стремился показать, что дело шло только о мерах по защите интересов Китая. Речь шла о том, чтобы оградить китайскую территорию от периодических набегов хун-ну: "Захватить тридцать шесть царств (Центральную Азию), значит, отрубить правую руку хун-ну". Что касается его испытанной тактики, то она была сформулирована в известном высказывании: "использовать варваров в нападении на варваров". Так, он осуществил завоевание Тарима фактически благодаря тем рекрутам, которых каждое завоеванное поселение обязано было поставлять ему для борьбы с еще не сдавшимися оазисами. Солдаты (чисто) китайского происхождения были представлены лишь кучкой наемников, или ссыльными, которые считали для себя честью оказаться в бурном водовороте великих походов. Все они жили за счет страны, которую впрочем они стерегли, чтобы не допустить возвращения хуннских орд. Пан Чао говорил: " В Яркенде, в Кашгаре культивированные земли плодородны и обширны. Империи не понадобится буквально никаких затрат на содержание своей армии". [118] Этот современник Траяна судил о военных делах так же, как и завоеватель Дакии.

Основной целью было отбросить хун-ну за пределы Внешней Монголии, устранив их с Шелкового пути, контроль над которым кормил и обогащал их. Применяя эти правила для достижения поставленной задачи, Пан Чао подавил новые восстания в Кашгаре (80, 87), в Яркенде (88), и привлек к союзничеству усуней Или (83). Всякий раз Пан Чао, получая сведения от своих осведомителей, и прекрасно зная психологию "варваров", заставал их врасплох, и брал верх дерзостью. В 84 году в Кашгаре правитель Чонг, его протеже, его ставленник, восстал, войдя в сговор с жителями Яркенда, согдийцами и юэчжи или индо-скифами. В 87 году, будучи изгнан Пан Чао из Кашгара, он сделал вид, что желает подчиниться ему, и попросил о встрече, на которую прибыл с внушительным конным отрядом, чтобы пленить его. Пан Чао притворился что поверил его добрым намерениям, пригласил его на трапезу, и, когда "было выпито немало вина", он схватил Чонга, и отрубил ему голову. В тот же миг, замаскировавшиеся китайские солдаты напали на вражеских воинов и уничтожили их. [119] В 88 г. под Яркендом, возглавляя армию, куда входили китайцы и их вспомогательное войско, состоявшее в основном из хотанцев, значительно уступая противнику в численности, противостоя яркенд-цам, на помощь которым пришли пятьдесят тыс. человек из Кучи и соседних городов, Пан Чао, применив военную хитрость, отступил под покровом ночи, а затем, в кромешной тьме, молниеносно совершил бросок и "на заре" напал на яркендцев, обезглавил пять тыс. человек и заставил оставшихся сдаться. [120]

Восстание не прекращали только Куча и Карашахр, искавшие повсюду союзников в борьбе против Китая, начиная от хун-ну Монголии и заканчивая юэчжами или индо-скифами. В 90 году правитель индо-скифов, могущественный император династии Кушан, правивший Афганистаном и Северо-западной Индией – без сомнения в эту эпоху царствовал Кадфиз II – недовольный отказом отдать ему в жены китайскую принцессу, послал войско на северо-восток Памира, чтобы помочь Куче в войне против Пан Чао. Китайский полководец собрал сведения по переговорам, которые велись между вражеской армией и жителями Кучи, которые, вероятно, снабжали ее всем необходимым, и внезапно напал на них. Индо-скифы, подвергавшиеся опасностям на необъятных просторах Кашгарии, лишенные продовольствия, все-таки нашли в себе силы, чтобы укрыться. Кушанский императорский двор, наученный опытом, который чуть не обернулся бедой, счел благоразумным вернуться к той политике, которая была традиционной у юэджи, политике дружественных отношений с Китаем (90). [121]

На севере, в Монголии, генералы Тэу Хен и Кэн Пин со своей стороны одержали крупную победу над северными хун-ну (89-90). Правители южного Кьюшэ и северного Кьюшэ (Кученг и Турфан) также вскоре укрепили связи с империей. В 91 г. китайский полководец Кэн Куэй нанес хун-ну еще одно кровавое поражение. Кэн Куэй дошел до Внешней Монголии, без сомнения, до самого Орхона, захватил в плен мать и всех домочадцев шаньюя, и поставил на его место его брата Ючукена. Этот новый правитель хун-ну однако восстал в 93 г., и Китай направил против него сяньбийцев, монгольскую орду с маньчжурских границ, которые захватили и убили его. Это было таким поражением, от которого северные хун-ну уже не смогли полностью оправиться.

Лишенные помощи хун-ну, как и индо-скифов, три из четырех восставших городов на севере Тарима, Куча, Аксу и Уч-Турфан, подчинились Пан Чао (91). Китайский завоеватель получил от императорского двора титул "Главный покровитель", т.е. практически он стал вице-правителем Центральной Азии. Он устроил свою резиденцию в Токьене, городке, расположенном около Кучи, в то время как другой китайский генерал обустроился в Кашгаре. Только Карашар оставался недосягаемым. В 94 г. Пан Чао во главе армии, вместе со вспомогательными войсками Кучи и Шаньшаня (Лобнор), двинулся на восставший город. Напрасно жители Карашахра подрубили опоры мостов на реке Юлдуз. Пан Чао перешел реку вброд в том месте, где вода была по пояс, и вдруг появился посреди болот перед Карашахром. Некоторые горожане сумели скрыться у озера Баграч, но правитель вынужден был сдаться. Пан Чао, мстя за нанесенные ему в прошлом оскорбления, обезглавил его именно на том месте, где когда-то, точнее, 19 лет назад, был убит китайский наместник – Чен My. "Пан Чао открыл дорогу для грабежа своим воинам. Они отрубили головы более 5 тыс. жителей, взяли в плен 15 тыс. человек, завладели тремястами тысячами голов скота, в том числе лошадей, быков, баранов". [122] Весь бассейн Тарима был оккупирован. В 97 г. Пан Чао поручил своему ближайшему помощнику Кан Юну проникнуть в Та-тсинь, т.е. на территорию Римской империи, через Ань-си, т.е. по территории Арсидской парфянской империи. Но, посланник, под впечатлением рассказов о парфянах, не осмелился пройти по их территории и повернул обратно на полпути, не достигнув границ Римской империи. [123]

Вскоре Пан Чао вышел в отставку и вернулся в Китай в 102 г., где в том же году и скончался. Преемники великого полководца не смогли проводить такую же политику по отношению к туземному населению, одновременно прагматичную и гибкую, и в 106-107 гг. в Тариме произошло всеобщее восстание. Китайский генерал Лян Кин был взят в осаду в Куче жителями города и близлежащих поселений. [124] Ему, однако, удалось выдержать осаду и даже одержать победу. Между тем, перед лицом непрерывных восстаний, китайский императорский двор потерял всякую надежду на успешный исход дела, и в 107 г. отозвал все гарнизоны не только из Тарима, но и из Лукчуна и Юиву. На следующий год, цяны или тибетцы, отличавшиеся дикими нравами, кочевавшие на западе и юге от Кукунора, напали на китайские форпосты в Гань-су, угрожая перекрыть путь в Дунхуан. Лян Кин отразил их нападение ценой тяжелых боев (108). Наконец, в 109 г., южные хун-ну во Внутренней Монголии напали на китайские приграничные пункты. Китайский губернатор Ляотуна, – Кэн Куэй, натравил на них орды сяньбийцев. Тем не менее, южные хун-ну нанесли урон северу Шаньси. Это продолжалось до тех пор, пока Лян Кин не вынудил их шаньюя пойти на мировую (110).

В общем Китаю с трудом приходилось защищать собственные границы, и только в 119 г. дела пошли на поправку: была восстановлена военная колония Юиву (Хами или Лобнор?), Шаньшань и правитель Турфана вновь подчинились, но некоторое время спустя шанью северных хун-ну, а позднее, и северного Кьюшэ (Кучанг), неожиданно атаковали и уничтожили китайский гарнизон Юиву. Сын Пан Чао, Пан Юн успешно продолжил начатое отцом дело. В 123 г. он восстановил военную колонию в Лукчуне (Лиэу-чонг), около Турфана; в 124 г. укрепил преданность правителя Шаньшаня, запугал правителей Кучи и Аксу, которые сдались ему на милость, и, используя воинские части, предоставленные им в его распоряжение, изгнал из Турфана отряды хун-ну; в 126 г. он даже покорил на некоторое время хуэн-группу хуннских племен, принадлежащих к северным хун-ну, обосновавшихся на северо-востоке озера Баркуль, и обратил в бегство основные силы северных хун-ну, которые попытались вмешаться в ход событий. [125]

В 127 году китайцы расширили господство над Таримом, войдя в Карашахр. В 130 году, сын правителя Кашгара, а также посол правителя Ферганы, прибыли в китайскую столицу Лоян, и явились с поклоном к императору Шань-ди.

В последующие годы, за исключением одного скоротечного восстания в 140-144 годах, организованного предводителем южных хун-ну левого или восточного фланга, [126] Китай испытал особые трудности со стороны хуэнов, т.е. хун-ну с берегов Баркуля. В 131 г. те напали на северное Кьюшэ (Кучанг), с населением которого они обошлись достаточно жестоко; в 151 г. им едва не удалось разгромить китайское военное поселение Юиву, которое было с трудом спасено. Однако в 153 г. северное Кьюшэ еще оставалось вассалом Китая. В 151 г. грубая политическая недальновидность китайского эмиссара стала причиной восстания населения Хотана, убившего его, но впоследствии Хотану пришлось покаяться. [127]