Но через несколько дней радужное настроение прибывших Лакотов сменилось чёрным унынием. Приехавшие от Кларка солдаты объявили, что им велено забрать у индейцев всё оружие и всех лошадей! Поднялся шум, началась настоящая паника. Женщины закричали, младенцы заплакали от испуга. Лакоты не могли взять в толк, что происходило. Зачем их лишали оружия и лошадей? Это наполнило всех самыми страшными предположениями — их хотят сделать беспомощными, чтобы затем без усилий расправиться с ними.

Разгневанный Неистовая Лошадь бросился на поиски Кларка, чтобы требовать разъяснений.

— Зачем тебе оружие, вождь? — пожал плечами офицер. — Отныне ты мирный человек.

— Как же я буду охотиться?

— Тебе не придётся охотиться. Тебе всё даст правительственный агент.

И вождь ушёл, опустив голову. Встретив Пса, он бросил ему:

— Теперь ты видишь, что я был прав. Нас подло обманули. Нас лишили всего! Как мы будем жить без лошадей? Они хотят, чтобы мы умерли здесь с тоски. Им даже воевать против нас не нужно, чтобы сгубить нас…

Бак Эллисон, узнав о том, что его друзья Неистовая Лошадь и Пёс сложили оружие, приехал в форт Робинсон в конце лета, чтобы навестить сына, который оставался в деревне Оглалов. Стойбище имело страшно бедный вид, а понурые фигуры в одеялах возле палаток вызывали слёзы. Сын Белой Травы не желал уезжать из лагеря. Одна мысль о жизни с отцом среди Бледнолицых вызывала в нём громкие протесты. Он оставался сыном своего народа, и в сердце его тлели жаркие угли ненависти к Бледнолицым, из-за которых, по словам стариков, чудесная вольная жизнь ушла навсегда.

Лето проскользнуло, как один день. Жизнь теперь была пуста. Тепло ещё не улетучилось, но листва уже покрывалась сентябрьской желтизной и переливалась под ярким солнцем золотистой рябью.

Как-то раз, прохаживаясь по территории форта, Бак увидел, как к лейтенанту Кларку подошёл индеец в полицейской форме и принялся объяснять что-то на языке жестов. Эллисону не было нужды приближаться, дабы понять суть разговора. Индеец предупреждал офицера о том, что Неистовая Лошадь готовился к покушению на генерала Крука, с которым должна была произойти встреча в ближайшее время. Ничего конкретного индеец не сообщил, только одно — озлобленный вождь намеревался убить генерала.

Дождавшись конца разговора, Эллисон приблизился к Кларку.

— Прошу прощения, — заговорил он быстро, — но с кем вы сейчас разговаривали, лейтенант?

— Я обязан отвечать вам, сэр? — удивился Кларк недовольным голосом.

— Разумеется, не обязаны, — согласился Бак. — Но я видел ваш разговор. Этот краснокожий обвиняет Неистовую Лошадь в том, чего тот не может совершить.

— Видели разговор? Вы знаете язык жестов?

— Да. Я долго жил с Лакотами. Я прекрасно знаю Неистовую Лошадь.

— Как ваше имя?

— Эллисон. Оно не скажет вам ничего. — Бак равнодушно пожал плечами.

— А как вас называют они?

— Далёкий Выстрел.

— Неужели? Это имя мне приходилось слышать. Вы воевали на их стороне?

— Я жил с ними с детства. Они — моя семья. Я воевал, когда моя семья должны была защищаться. Не пытайтесь выставить меня в дурном свете. Я не предатель, я не срывал с себя погоны и никогда не носил синей формы. Более того, я имею все основания ненавидеть армию. Солдаты убили мою жену.

— Ладно, оставим эту тему. Что вам не понравилось в словах Женского Платья?

— Так это был Женское Платье? Я не узнал его с остриженными волосами. Раз это он, то я понимаю, почему он обвиняет Неистовую Лошадь. — удручённо покачал головой Эллисон. — Он давно точит зубы на вождя… Вы поверили ему?

— Скорее, нет, но я всё-таки вынужден принять меры. Неистовая Лошадь слишком раздражён, и я полагаю, он может совершить какую-нибудь глупую выходку. — Кларк повернулся, чтобы уйти.

— Не верьте Женскому Платью, лейтенант!

— У меня, конечно, нет оснований верить ему, Эллисон, но у меня нет оснований верить и вам, — бросил офицер через плечо.

Бак чертыхнулся.

— Они затравят его, вынудят взяться за оружие и после этого упрячут за решётку! Проклятые свиньи!

Некоторое время Бак стоял в нерешительности, затем быстрыми шагами направился к своему коню. За его спиной пропела труба горниста. Небо очень быстро темнело, продолжая светиться красными полосами только у самого горизонта. Вспрыгнув в седло, Эллисон погнал коня к лагерю Неистовой Лошади.

В палатку вождя он вошёл стремительно, не объявив постукиванием о шесты снаружи, как это полагалось по этикету.

— Я давно не видел твоего лица, — едва заметно улыбнулся Неистовая Лошадь.

— Да, мы давно не встречались.

— Ты хочешь поесть? У меня теперь нет свежего бизоньего мяса. Я могу предложить тебе только эти чёрствые лепёшки, которыми нас кормят здесь, — сказал вождь.

— Я не голоден, брат. Я пришёл с дурным известием. Женское Платье распускает слухи, что ты готовишься к мятежу и хочешь убить генерала Крука.